Счастливое семейство
Самый большой лист в нашем краю, конечно, лист лопуха. Наденешь его на животик –– вот тебе и передник, положишь в дождик на голову –– зонтик! Вот какой он большущий, этот лопух! И он никогда не растёт в одиночку, а всегда уж где один –– там и другие, роскошество, да и только! И вся эта роскошь –– кушанье для улиток! А самих улиток, белых, больших, кушали в старину важные господа. Из улиток приготовлялось фрикасе, и господа, кушая его, приговаривали: "Ах, как вкусно!" Они и впрямь думали, что это ужасно вкусно, так вот, большие белые улитки ели лопух, потому и стали сеять лопух.
В одной старинной барской усадьбе уже давно не ели улиток, и они все повымерли. А лопух не вымер. Он рос себе да рос, и ничем нельзя было его заглушить. Все аллеи, все грядки заросли лопухом, так что и сад стал не сад, а лопушиный лес. Никто бы и не догадался, что тут прежде был сад, если бы не торчали ещё где яблонька, где сливовое деревцо. Вот в этом-то лопушином лесу и жила последняя пара старых-престарых улиток.
Они сами не знали, сколько им лет, но отлично помнили, что прежде их было очень много, что они иностранной породы и что весь этот лес был насажен исключительно ради них и их родичей. Старые улитки ни разу не выходили из своего леса, но знали, что где-то есть ещё нечто, называемое "господским двором", что там улиток варили до тех пор, пока они не почернеют, а потом клали на серебряное блюдо. Что было дальше, они не знали. Впрочем, не представляли они себе и того, что значит свариться и лежать на серебряном блюде, и предполагали только, что это чудесно и необыкновенно аристократично. И ни майский жук, ни жаба, ни дождевой червь, которых они об этом спрашивали, ничего не могли сказать им: никому из них ещё не приходилось лежать в варёном виде на серебряном блюде.
Что же касается самих себя, то улитки отлично знали, что они, старые белые улитки, самые знатные на свете, что весь лес растёт только для них, а усадьба существует лишь для того, чтобы их можно было варить и класть на серебряное блюдо.
Жили улитки уединённо и счастливо. Детей у них не было, и они взяли на воспитание улитку из простых. Приёмыш их ни за что не хотел расти –– он был ведь из простых, но старикам, особенно улитке-мамаше, всё казалось, что он заметно увеличивается, и она просила улитку-папашу, если он не замечает этого на глаз, ощупать раковину малютки. Папаша щупал и соглашался.
Как-то раз шёл сильный дождь.
–– Ишь как барабанит по лопуху! –– сказал улитка-папаша.
–– И капли-то какие крупные! –– сказала улитка-мамаша. –– Вон как текут вниз по стеблям! Увидишь, как здесь будет сыро! Как я рада, что и у нас и у нашего сынка такие прочные домики! Нет, что ни говори, а ведь нам дано больше, чем любым другим тварям. Сейчас видать, что мы созданы господами. У нас уже с самого рождения есть свои дома, для нас насажен целый лопушиный лес! А хотелось бы знать, как далеко он тянется и что там за ним?
–– Ничего за ним нет! –– сказал улитка-папаша. –– Уж лучше, чем у нас тут, нигде и быть не может. Я, во всяком случае, лучшего не ищу.
–– А мне, –– сказала улитка-мамаша, –– хотелось бы попасть на господский двор, свариться и лежать на серебряном блюде. Этого удостаивались все наши предки, и уж поверь, это что-то особенное.
–– Господский двор-то, пожалуй, давно развалился, –– сказал улитка-папаша, –– или весь зарос лопухом, так что людям и не выбраться оттуда. Да и к чему спешить? Ты вот вечно спешишь, и сынок наш туда же, на тебя глядя. Вон он уже третий день всё ползёт и ползёт вверх по стеблю. Просто голова кружится, как поглядишь!
–– Ну, не ворчи на него! –– сказала улитка-мамаша. –– Он ползёт осторожненько. Вот, верно, будет нам утеха под старость лет, нам ведь больше и жить не для чего. Только ты подумал, откуда нам взять ему жену? Что, по-твоему, там дальше в лопухах не найдётся ли кого из нашего рода?
–– Чёрные улитки есть, конечно, –– сказал улитка-папаша. –– Чёрные улитки без домов. Но ведь это же простонародье. Да и много они о себе воображают. Впрочем, можно поручить это дело муравьям: они вечно бегают взад и вперёд, точно за делом, и, уж верно, знают, где искать жену для нашего сынка.
–– Знаем, знаем одну красавицу из красавиц! –– сказали муравьи. –– Только вряд ли что-нибудь выйдет –– она королева.
–– Это не беда! –– сказали старики. –– А есть ли у неё дом?
–– Даже дворец! –– сказали муравьи. –– Чудесный муравейник, семьсот ходов.
–– Благодарим покорно! –– сказала улитка-мамаша. –– Сыну нашему не с чего лезть в муравейник! Если у вас нет на примете никого получше, мы поручим дело белым мошкам: они летают и в дождь и в солнышко, знают лопушиный лес вдоль и поперёк.
–– У нас есть невеста для вашего сына! –– сказали белые мошки. –– Шагах в ста отсюда на кусте крыжовника сидит в своём домике одна маленькая улитка. Живёт она одна-одинешенька и как раз невестится. Это всего в ста человечьих шагах отсюда!
–– Так пусть она явится к нашему сыну! У него целый лопушиный лес, а у неё всего-навсего какой-то куст!
Послали за улиткой-невестой. Она отправилась в путь и на восьмой день путешествия благополучно добралась до лопухов. Вот что значит чистота породы!
Справили свадьбу. Шесть светляков светили изо всех сил. Вообще же, свадьба была тихая: старики терпеть не могли суеты и шумного веселья. Зато улитка-мамаша произнесла чудесную речь –– папаша не мог, так он был растроган. И вот старики отдали молодым во владение весь лопушиный лес, сказав при этом, как они и всю жизнь говорили, что лучше этого леса ничего нет на свете, и если молодые будут честно и благородно жить и плодиться, то когда-нибудь им или их детям доведётся попасть на господский двор, и там их сварят дочерна и положат на серебряное блюдо.
Затем старики заползли в свои домики и больше уж не показывались –– заснули.
А молодые улитки стали царствовать в лесу и оставили после себя большое потомство. Попасть же на господский двор и лежать на серебряном блюде им так и не довелось. Вот почему они решили, что господский двор совсем развалился, а все люди на свете повымерли. Никто им не противоречил –– значит, так оно и было. И вот дождь барабанил по лопуху, чтобы позабавить улиток, солнце сияло, чтобы зеленел их лопух, и они были очень счастливы, и всё семейство их было счастливо.
Вот так.
***
Расскажу я тебе историю, которую сам слышал в детстве. Всякий раз, как она мне вспоминалась потом, она казалась мне всё лучше и лучше: с историями ведь бывает то же, что со многими людьми, и они становятся с годами всё лучше и лучше, а это куда как хорошо!
Тебе ведь случалось бывать за городом, где ютятся старые-престарые избушки с соломенными кровлями? Крыши у них поросли мхом и травой, на коньке непременно гнездо аиста, стены покосились, окошки низенькие, и открывается всего только одно. Хлебная печь выпячивает на улицу свое толстенькое брюшко, а через изгородь перевешивается бузина. Если же где случится лужица воды, там уж, глядишь, утка и утята плавают и корявая ива приткнулась. Ну и, конечно, возле избушки есть и цепная собака, что лает на всех и каждого.
Вот точь-в-точь такая-то избушка и стояла у нас за городом, а в ней жили старички –– муж с женой. Как ни скромно было их хозяйство, а кое без чего они все же могли бы и обойтись –– была у них лошадь, кормившаяся травой, что росла у придорожной канавы. Муж ездил на лошадке в город, одалживал её соседям, ну а уж известно, за услугу отплачивают услугой! Но всё-таки выгоднее было бы продать эту лошадь или поменять на что-нибудь более полезное. Да вот на что?
–– Ну, уж тебе это лучше знать, муженёк! –– сказала жена. –– Нынче как раз ярмарка в городе, поезжай туда да и продай лошадку или поменяй с выгодой. Уж что ты сделаешь, то и ладно. Поезжай с богом.
И она повязала ему на шею платок –– это-то она всё-таки умела делать лучше мужа, –– завязала его двойным узлом; очень шикарно вышло! Потом пригладила шляпу старика ладонью и поцеловала его в губы. И вот поехал он в город на лошади, которую надо было или продать, или обменять. Уж он-то знал своё дело!
Солнце так и пекло, на небе ни облачка! Пыль на дороге стояла столбом, столько ехало и шло народу –– кто в тележке, кто верхом, а кто и просто пешком. Жара была страшная: солнцепёк и ни малейшей тени по всей дороге.
Шёл среди прочих и какой-то человек с коровой; вот уж была корова так корова! Чудесная! "Верно, и молоко даёт чудесное! –– подумал наш крестьянин. –– То-то была бы мена, если бы сменять на неё лошадь!"
–– Эй ты, с коровой! –– крикнул он. –– Постой-ка! Видишь мою лошадь? Я думаю, она стоит дороже твоей коровы! Но так и быть: мне корова сподручнее. Поменяемся?
–– Ладно! –– ответил тот, и они поменялись.
Дело было слажено, и крестьянин мог повернуть восвояси –– он ведь сделал то, что задумал: но раз уж он решил побывать на ярмарке, так и надо было, хотя бы для того только, чтоб поглядеть на неё. Вот и пошёл он с коровой дальше. Шагал он быстро, корова не отставала, и они скоро нагнали человека, который вёл овцу. Добрая была овца: в теле и шерсть густая.
"Вот бы мне такую! –– подумал крестьянин. –– Этой бы хватило травы на нашем краю канавы, а зимою её и в избушке можно держать. И то сказать, нам сподручнее держать овцу, чем корову. Поменяться, что ли?"
Владелец овцы охотно согласился, мена состоялась, и крестьянин зашагал по дороге с овцой. Вдруг у придорожного плетня он увидал человека с большим гусем под мышкой.
–– Ишь, гусище-то у тебя какой! –– сказал крестьянин. –– У него и жира и пера вдоволь. А ведь любо было бы поглядеть, как он стоит на привязи у нашей лужи! Да и старухе моей было бы для кого собирать отбросы! Она часто говорит: "Ах, кабы у нас был гусь!" Ну вот, теперь есть случай добыть его... и она его получит! Хочешь меняться? Дам тебе за гуся овцу да спасибо впридачу!
Тот не отказался, и они поменялись; крестьянин получил гуся. Вот и до городской заставы рукой подать. Толкотни на дороге прибавилось, люди и животные, сбившись толпой, шли по канаве и даже по картофельному полю сторожа. Тут бродила курица сторожа, но её привязали к изгороди верёвочкой, чтобы она не испугалась народа и не отбилась от дома. Короткохвостая была курица, подмигивала одним глазом и вообще на вид хоть куда. "Куд-кудах!" –– бормотала она. Что хотела она этим сказать, не знаю, но крестьянин, слушая её, думал: "Лучше этой курицы я и не видывал. Она красивее наседки священника; вот бы нам её! Курица везде сыщет себе зёрнышко, почитай что сама себя прокормит! Право, хорошо было бы сменять на неё гуся".
–– Хочешь меняться? –– спросил он у сторожа.
–– Меняться? Отчего ж! –– ответил тот.
И они поменялись. Сторож взял себе гуся, а крестьянин –– курицу. Немало-таки дел сделал он на пути в город, а жара стояла ужасная, и он сильно умаялся. Не худо было бы теперь и перекусить да выпить... А постоялый двор тут как тут. К нему он и направился, а оттуда выходил в эту минуту работник с большим, туго набитым мешком, и они встретились в дверях.
–– Чего у тебя там? –– спросил крестьянин.
–– Гнилые яблоки! –– ответил работник. –– Несу полный мешок свиньям.
–– Такую-то уйму?! Вот бы поглядела моя старуха! У нас в прошлом году уродилось на старой яблоне всего одно яблочко, так мы берегли его в сундуке, пока не сгнило. "Всё же это показывает, что в доме достаток", –– говорила старуха. Вот бы посмотрела она на такой достаток! Да, надо будет порадовать её!
–– А что дадите за мешок? –– спросил парень.
–– Что дам? Да вот курицу! –– и он отдал курицу, взял мешок с яблоками, вошёл в горницу –– и прямо к прилавку, а мешок приткнул к самой печке.
Она топилась, но крестьянин и не подумал об этом. В горнице было пропасть гостей: барышники, торговцы скотом и два англичанина, такие богатые, что карманы у них чуть не лопались от золота, и большие охотники биться об заклад. Теперь слушайте!
Зу-ссс! Зу-ссс!.. Что это за звуки раздались у печки? А это яблоки начали печься.
–– Что там такое? –– спросили гости и сейчас же узнали всю историю о мене лошади на корову, коровы на овцу и так далее –– до мешка с гнилыми яблоками.
–– Ну и попадёт тебе от старухи, когда вернёшься! –– сказали они. –– То-то крику будет!
–– Поцелует она меня, вот и всё! –– сказал крестьянин. –– А ещё скажет: "Уж что муженек сделает, то и ладно!"
–– А вот посмотрим! –– сказали англичане. –– Ставим бочку золота! В мере сто фунтов!
–– И полного четверика довольно! –– сказал крестьянин. –– Я-то могу поставить только полную мерку яблок да нас со старухою в придачу! Так мерка-то выйдет уж с верхом!
–– Идёт! –– сказали те и ударили но рукам.
Подъехала тележка хозяина, англичане влезли, крестьянин тоже, взвалили и яблоки, покатили к избушке крестьянина...
–– Здравствуй, старуха!
–– Здравствуй, муженёк!
–– Ну, я променял!
–– Да уж ты своё дело знаешь! –– сказала жена, обняла его, а на мешок и англичан даже и не взглянула.
–– Я променял лошадь на корову!
–– Слава богу, с молоком будем! –– сказала жена. –– Будем кушать и масло и сыр. Вот мена так мена!
–– Так-то так, да корову-то я сменял на овцу!
–– И того лучше! –– ответила жена. –– Обо всём-то ты подумаешь! У нас и травы-то как раз на овцу! Будем теперь с овечьим молоком и сыром, да еще шерстяные чулки и даже фуфайки будут. Корова-то этого не даст! Она линяет. Вот какой ты, право, умный!
–– Я и овцу променял –– на гуся!
–– Как, неужто у нас в этом году будет к мартинову дню жареный гусь, муженек?! Все-то ты думаешь, чем бы порадовать меня! Вот ведь славно придумал! Гуся можно будет держать на привязи, чтобы он ещё больше разжирел к мартинову дню.
–– Я и гуся променял –– на курицу! –– сказал муж.
–– На курицу! Вот это мена! Курица нанесет яиц, высидит цыплят, заведём целый птичник! Вот чего мне давно хотелось!
–– А курицу-то я променял на мешок гнилых яблок!
–– Ну так дай же мне расцеловать тебя! –– сказала жена. -- Спасибо тебе, муженёк!.. Вот послушай, что я расскажу тебе. Ты уехал, а я и подумала: "Дай-ка приготовлю ему к вечеру что-нибудь повкуснее –– яичницу с луком!" Яйца-то у меня были, а луку не было. Я и пойди к жене школьного учителя. Я знаю, лук у них есть, но она ведь скупая-прескупая! Я прошу одолжить мне луку, а она: "Одолжить! Ничего у нас в саду не растёт, даже гнилого яблока не отыщешь!" Ну, а я теперь могу одолжить ей хоть десяток, хоть целый мешок! Вот смеху-то, муженёк! –– и она опять поцеловала его в губы.
–– Вот это нам нравится! –– вскричали англичане. –– За это и деньги отдать не жаль!
И они отсыпали крестьянину за то, что ему достались поцелуи, а не трёпка, целую меру золотых.
Да, уж если жена считает мужа умнее всех на свете, и всё, что он ни делает, находит хорошим, это без награды не остаётся!
Вот и вся история! Я слышал её в детстве, а теперь рассказал её тебе, и ты теперь знаешь: "Уж что муженёк сделает, то и ладно".
Другие статьи в литературном дневнике:
