Когда ложь сильнее правды
Политика это то, что ломает не только человека, но семьи и родственные отношения, связи с коллегами и друзьями. Это некий барьер, который вдруг возникает между гражданами. И эта политика делает все, что между близкими людьми было меньше понимания. И чем мощнее барьеры, тем больше непонимания и тем сильнее отдаленность. И на этом строится политическая система репрессивного государства. Единение и солидарность — это антиподы для него.
У меня есть такое с родственниками. Говорят, что я ломаю им жизнь, хотя я живу в шести тысячах километрах от Узбекистана. Я не могу ломать им что-то, им это делает система, в которой они живут. Не я вызываю и в СНБ и мучаю вопросами, не я выгоняю их с работы, не я отменяю им их гражданские права и свободы, а то государство, которому они платят налоги. Это те чиновники, которых они выбирают. Это те законы, принимающие парламентом с их молчаливого или активного согласия.
Во время кемпинга прозошла не очень приятная дискуссия с родными. Сестры меня обвинили, что меня ненавидит весь Узбекистан, потому что я пишу то, что не нравится жителям республики. Однако не может меня ненавидеть 32 млн. человек, так как меня персонально знают, ну, пару тысяч, а я не знаю тоже больше этого количества, а читают меня 5 тыс. человек, если судить по числу друзей на ФБ. И невозможно ненавидить того, кто никак не влияет на их жизнь.
Я не подписываю указы, по которым следует жить этим 32 млн. человек, я не лишаю никого гражданства, я не возбужаю уголовные дела, не ломаю дома и квартиры, не пилю деревья, не мусорю на улицах Ташкента, не отнимаю деньги у собственников жилья, не гоню людей гастарбайтерами в Россию, не расхищаю бюджет, не вру с экранов телевизора. Я просто маленький блогер, который пишет то, что он считает нужным и правильным. Я пишу на СВОЕЙ странице, а не на страницах «Халк Сузи» или «Правды Востока», я проецирую свои мысли, а не отдельной группы, партии или правительства. Можете быть согласными, а можете меня игнорировать — я никак не влияю на вашу жизнь. Вы сами управляете своей жизнью и своими решениями, действиями. Никого насильно не загоняю на свою страницу — вы сами пришли, так как хотите услышать другое мнение, узнать, что же не так в реальности Узбекистана. Никого не зову на баррикады или на революцию.
Я взрослый человек, чтобы самостоятельно оценивать то, что происходит. Мои знания в области экономики и истории позволяют мне снимать ту лапшу, что вешают на уши власти. Меня не обмануть. Есть жизненный опыт. Самое главное, я могу сравнивать жизни в Узбекистане, России, др. странах СНГ и в Швейцарии, Европе. И на основании понимаю, как работают демократия и авторитарно-паразитарная система.
Я работаю, зарабатываю на свою жизнь, поэтому никто не влияет на мою политическую ориентацию. Это нафталиновые пропагандоны в Ташкенте придумывают, что оппозиционеры пишут против своей родины за чаевые, пособия и гранты — все это херня. И только извращенный и отдибилизированный интеллект воспринимает такие глупости за чистую монету.
Мне напоминили мою службу в МИДе, сестра сказала, мол, до сих пор ходит история, как один дипломат подрался с другим, так как был психически неустойчивым. То есть система не просто исказила то, что было на самом деле, она сделала невиновного — виновным, а виновного — честным. И вынуждает постоянно меня оправдываться в том, чего не было. Я, как и все другие сотрудники загранучреждения, проходил медкомиссию не где-нибудь, а в МВД, и нас там тестировали не как дипломатов, а как кандидатов на работу в правоохранительные органы. Никаких замечаний ко мне не было. А между тем, руководителями МИДа были заядлые алкаши, не просыхавшие и дня, вот к ним никаких претензий не было. Не было претензий к племяннику министра Абдулазиза Камилова, которого отправили третьим секретарем в посольство Узбекистана в США и который там прославился сексуальными домогательствами.
Я прошел медкомиссию в Швейцарии и меня признали годным для работы в правоохранительных органах. Я сдал психологические и юридические тесты и получил право ношения оружия, приобретения в личную собственность. Мне просто трудно объяснять это сестрам, которые больше судят по разговорам тех, кто остался в Узбекистане и сочиняют про меня мифы.
Каримовская система унижала и смешивала с дерьмом оппонентов. Все эти корни лежат в советской системе. Создается легенда о врагах, и потом людям трудно доказать выдуманность истории. Так, к примеру, нам говорили, что глава временного правительства России Керенский сбежал во время штурма Зимнего Дворца в октябре 1917 года в женском платье, но реальная история утверждает, что он покинул здание задолго до штурма. Керенский уже в эмиграции до самой смерти отрицал этого, но вот мы его не слышали и не слушали, а верили вранью, пропаганде. Мы так устроены, что легко верим вранью...
Так и я не могу бороться с легендами, создающими моими недругами — у меня сил, времени и средств не хватит. И не нужно мне этого. Кому хочется верить в это — пускай верит, мне в итоге от этого ни холодно, ни жарко, это никак не влияет на мою текущую жизнь. Моя реальность никак не увязана с легендами. Я живу в реальности, где мифы имеют околонулевую планку.
Мой недостаток в жизни на родине — отсутствие «танка», некому было меня пробивать в карьерном росте. Вот так уж построена жизнь в Узбекистане, что нужен толкач или клан. А вот тот посольский стукач, который писал доносы в СНБ, который исказил историюмоего с ним конфликта в Москве, он был племянником большого чинуши в Совете национальной безопасности, и с ним вежливо здоровался министр иностранных дел. Конечно, мой вопрос был быстро решен, Камилову было насрать на своих сотрудников, он даже не стал вникать в проблему и не обратил внимание на то, что поступили документы с рекомендацией моего служебного повышения. Впрочем, не со мной одним он так поступил, просто это я, один из немногих, открыто дал отпор и до сих пор у меня война с Камиловым, и у нее не будет конца даже после его смерти!
Умру я — мои дети продолжат...
На вопрос, мол, я обижен и поэтому пишу против Узбекистана, хочу сказать так:
Я не пишу и не выступаю против Узбекистана. У людей каша в голове, так как они не могут различать понятие родина и власть, государство и чиновники. В моих текстах никто не найдет слов, что я проклинаю землю своих предков, ненавижу узбеков и другие этносы республики, хаю традиции и культуру, издеваюсь над историей страны — этого нет. Я выступал против тех, кто нарушал мои права и свободы. А это широкий спектр демократических ценностей.
Почему мой протест нужно сводить к примитивному и презрительному восприятию «Его обидели — он мстит»? А почему меня должны власти обижать? Я платил налоги, не воровал, не убивал, в то время как многие во власти этим и занимались. Почему чиновник должен меня обижать или обижать другого человека? Кто дал ему такие полномочия? Меня делают крайними, а никто не говорит: ой, а этот министр или хоким — мерзавец, вор и прохиндей. Просто эти воры работают в системе и воруют в системе, поэтому для системы — они естественная среда, а такие как я — инородные тела. И в результате эти воры возвращаются во власть, так как они помогают другим воровать. И даже в новое время, время Мирзияева, все воры, палачи и коррупционеры получили должности, свободу от тюремной ответственности. Многие это видят и понимают, но не все имеют храбстрость, силу и решительность это сказать или, хотя бы, признать как нечто несправедливое и незаконное.
Но виноватым всегда буду я и такие же мне подобные люди, которые выражают свою политическую идею, свой протест. Я не хочу, чтобы меня обманывали, меня грабили и обворовывали, и поэтому всегда буду бороться с этим.
Не я вытаскивал из Узбекистана миллиарды, а чиновники и семья Каримова. Его дочь Гульнара ограбила страну на миллиарды баксов, я уехал с семьей в Швейцарию всего лишь с 2 тыс. долларами в кармане. Не я как прокурор Рашитжан Кадыров оттяпал полмиллиарда баксов, и не я как генералы Шухрат Гулямов и Хает Шарифхождаев организовывал преступную группу в рамках СНБ, чтобы превращать Узбекистан в африканскую провинцию. И не я как министр Абдулазиз Камилов имел московскую прописку и росспаспорт, чтобы рулить иностранными делами фактически чуждого государства — Узбекистана.
Еще один аргумент, который услышал: если бы тебя не пнули под зад из МИДа, ты был бы рабом системы и тоже кричал: «Слава Каримову!»
Ничего не могу сказать об этом, так как этой альтернативы у меня не было. До этого я не особо интересовался внутренней политикой, оппозиционным движением и прочим. Жизнь сменила курс. Именно несправедливость в моей службе изменило меня и заставило заново взглянуть на политические реалии страны, понять, почему граждан превращают в быдло, лишают их прав и свобод, как лицемерно работает Конституция и органы, призванные ее защищать. Не нужно говорить, мол, меня сия чаша минет, я избегу этого. Увы, система, построенная Каримовым, была беспощадным к любому, и могла в одно мгновение обычного человека превратить во врага. ГУЛАГ — это то, что возрождено было в Узбекистане в 1990-х годах.
Ведь в 1930-х годах многие верили, что репрессии пройдут стороной, им нужно только молчать или поддакивать, не критиковать. Увы, это их не спасло. Жернова репрессий не разбирают, прав ты или нет, они перемалывають всех: и революционеров, и диссидентов, и простых граждан, и аполитичных людей. Через такие жернова прошел и я и испытал прелести преследования. Но они меня закалили и озлобили против системы.
Система — это конструкция режима и обслуживающие ее чиновники. Это все те, кто нагло подавляет права граждан, кто грабит народ и злоупотребляет властью. Если кто-то и как-то нарушил мои права — тот объект моей ненависти и критики. Это и сотрудники МВД, и МИДа, и Аппарата Президента, и хокимы, и министры, конкретные личности, с которыми я сталкивался, и те, кто косвенно влиял на мою жизнь и жизнь моихъ родных. Система — это аморфность, но чиновники — это реальные очертания. Они — носители системы.
Я не молчал, будучи жителем Ташкента, и не буду молчать, проживая в Швейцарии. Не нужно мне тыкать в лицо, мол, я боялся говорить это живому Каримову — вы этого не знаете, так как не следили за политическими баталиями тех лет, не интересовались мнениями диссидентов и оппозиционеров. И поэтому такие обвинения — это просто укор самому себе, признание в своей политической инфантильности, а не мне и другим, которые бросили вызов системе, построенной для Каримова и только для его семьи. Те кто хотел слышать — нас слушали.
Другие статьи в литературном дневнике:
