Вспоминая Radio SilenceБорис Гребенщиков дал интервью по поводу выхода нового альбома «Дом всех святых». В этой беседе интерес у меня вызвала не политика и эмиграция – я заранее примерно представляю, что произнесёт Борис, поскольку слушаю его песни почти 40 лет. А ретроспективные воспоминания (флэшбэк на новоязе). Потому что в своё время меня чрезвычайно занимала эта тема – экспорт российских музыкантов на Запад. Я спрашивал об этом Владимира Кузьмина (американский период 1989-1995 годов с двумя англоязычными альбомами и локальным признанием в штате Калифорния). Читал воспоминания группы «Парк Горького», изначально созданной в продюсерском центре Стаса Намина ради экспорта в США. И, разумеется, поинтересовался у самого БГ (в 1997 году) об истории с альбомом Radio Silence – но тогда эти воспоминания его совсем не трогали, он записал прекрасный альбом «Лилит» и нырнул в Мир Востока, включая медитации в Индии.* Я отлично помню всю гамму чувств в отношении БГ той перестроечной прессы. От «первый русский музыкант, который покорит Америку» до «предательство идеалов русского рока» (в скобках замечу, что я до сих пор не понимаю, что есть «русский рок»; великую русскую литературу и поэзию – более-менее знаю, философию, живопись и балет – знаю отчасти). И вот что Борис вспомнил на днях. Radio Silence проваливается в США (всего 100 тысяч распроданных пластинок, невзирая на Дэйва Стюарда, Энни Леннокс и десяток классных сессионных музыкантов с хорошей промо-кампанией диска). Так дела в Америке не ведутся, и лейбл CBS расторгает контракт с БГ. Надо подписывать соглашение с новым, переговоры идут успешно, есть даже шанс пригласить Джорджа Харрисона в качестве сопродюсера альбома Radio London (в CBS отказывались в принципе слышать это имя, называя «некоммерческим музыкантом, который ныне никому не интересен»). БГ летит в Питер по насущным делам, в том числе кое-что дозаписать для второго американского альбома. И там начинается джем длиною в несколько лет – Русский Альбом, Кострома, Гарсон №2. Это всё пишется спонтанно и естественно, и очень далеко от структуры и настроения таких песен, как The Wind или Fields of my Love (мои любимые из всего англоязычного БГ). Скажу больше: трудно поверить, что Никита Рязанский и эти англоязычные баллады созданы одним и тем же человеком. Мораль простая. Вот так и происходят подлинные расставания. Без криков, уговоров, заявлений, фраз «никогда больше!» и без «а поговорить?». Потому что всё это – манипуляции с надеждой не уйти или однажды вернуться. Купил билет и улетел. А чуть позже выясняется, что возвращаться некуда, и это настолько очевидно, что нечего выяснять.
Как вы понимаете, это откровение точно не помогло продажам пластинки Radio Silence. Но может и к лучшему – «после смерти Сашки Башлачёва я почувствовал, что мне насущно вернуться в Россию», вспоминает сегодня Гребенщиков. © Copyright: Константин Жибуртович, 2022.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
