15 личных стихов, часть VIII

Константин Жибуртович: литературный дневник

(из кухонной беседы с другом-эмигрантом)


– Значит, смотри. Я тебе много раз растолковывал, как эмигрант. Между подумываю уехать/хочу уехать/готов уехать/действую, чтоб уехать иногда пропасть. И ко всем этим беседам об эмиграции в соцсетях я отношусь иронично.


– Психотерапия вслух. Кстати, эгоистичная. Друзья в комментариях начинают утешать. И вот этот вот льстивый вопрос: как же мы без тебя?


– Поэтому, я и говорю: тот, кто принял решение и знает куда ехать, об этом не разглагольствует. Сообщит нескольким близким друзьям, и всё. Остальным – постфактум.


– Но «Из набросков у реки» я написал, думая вовсе не об этом, хотя тема актуальная. У стихотворения два источника. Первый – детское потрясение, именно потрясение, это сильное слово здесь уместно. Всегда любя уроки географии и будучи отличником по этому предмету, я вдруг узнал, что, идя по Волге – исключительно водным путём – возможно прибыть в любой океан.


Уже во вполне взрослые нулевые мне несколько раз снился сон. Поляна Фрунзе, лето, ПС-ка, мы привычно едем на любимую базу отдыха, но от жары задремали. И просыпаемся уже на Ниле. Я мигом ощущаю непривычную влажность и вижу совсем иной ландшафт. Родные места остались безнадёжно далеко. Капитан не разбудил.


– Я не психолог, но, если снится такое, и не раз, мой совет: никуда не уезжай дольше, чем на год.


– Ок, ты уже говорил это и раньше. И второй источник – литературный перевод Бродского любимого фрагмента цикла Уильяма Блейка «Песни невинности и рая». Понимаешь, там идеальная интонация:


Наши мысли длинней будут с каждым годом.
Мы любую болезнь победим иодом.
Наши окна завешаны будут тюлем,
а не забраны чёрной решёткой тюрем.
Мы с приятной работы вернёмся рано.
Мы глаза не спустим в кино с экрана.
Мы тяжёлые брошки приколем к платьям.
если кто без денег, то мы заплатим.
Мы построим судно с винтом и паром,
целиком из железа и с полным баром.
Мы взойдём на борт и получим визу,
и увидим Акрополь и Мону Лизу.
Потому что число континентов в мире
с временами года, числом четыре,
перемножив и баки залив горючим,
двадцать мест поехать куда получим.


Понимаешь, «мы». «Нам». Обычно я совсем не жалую обращение к большим числам в поэзии, но в данном случае… Это настроение «все живы». И все однажды будут прощены и спасены. Именно, что настроение. Чувство. Земной логикой оно не даётся и не объясняется.


– Это то, что я называю идеализмом, помноженным на дар слова, конечно. Только поэтому он так убедителен. Но вот это – «и увидим Акрополь и Мону Лизу» предвкушение туриста. Не более того.


– Именно. А я и есть турист. Ровно поэтому в романе «Дети Декабря» я пишу о русских. И на самых убедительных в нём французов – Шантор и Жинол (это не моё мнение, про «убедительных») распространяю русские черты. Будь то бизнесмен или литератор.


Или, скажем, в группе New York Rangers от живущих там я услышал: вы понимаете хоккей, вы – через игру – многое объясняете нам о нас. Но это взгляд со стороны.


– Он далеко не всегда совпадает с реальностью. Я в том смысле, что, живя там и посещая еженедельно свой любимый хоккей без всякого YouTube, ты бы видел и мыслил уже иначе. Тот же Нью-Йорк – город, в эпицентре которого в принципе невозможно жить. Только посещать вот эти древнеримские бои с клюшками. А после – только в пригород.


– Возможно. Но самая простая диалектика начинается с того, что ты спрашиваешь: как я выгляжу иными глазами. Я всего лишь дарю часть этой оптики. Не говорю, что взгляд, это уже нечто глобальное.


– Хорошо, что у твоего стихотворения вот такой финал. Никуда я не уеду.


– Вот. А вы приедете и расскажете. У меня на кухне. Здесь очень простая вещь. В иных финансовых обстоятельствах я бы совершил кругосветное путешествие. И вообще вёл бы активный, как это именуют, образ жизни: раз – и махнул в Нью-Йорк на хоккей, потом в Москву или Нижний Новгород на чай к филологам, потом в Ливерпуль по битловским местам. Ты очень зря думаешь, что я фанат Интернета. Просто, это альтернатива при отсутствии возможности вести тот образ жизни, который хочется.


– Здесь понимаю. Всюду побывать, как заинтересованный, но турист.


– И не более того. Это не эмиграция. Она, в большинстве случаев, синоним слову выживание. Реже – попытке найти себя и самореализоваться.


Это о глобальной сверхзадаче любой формы творчества. Поиск того, что взаимно интегрирует человечество. Несмотря на языки, религию, уклад, флаги, политиков.


– Идеализм. Но как топливо для творчества звучит здорово.


– Да. I have a dream. Это помогает жить. А наброски у реки – так, эпизод жизни. Но я счастлив, что его отобразил, потому что в 20-е годы пишется нечасто.



******


Из набросков у реки



Мы поедем отсюда далёко
Посидев рядом с тихим истоком
Потому что, беспечный и лёгкий
Он впадает неспешным потоком
В Волгу, Каспий, моря-океаны
Мимо сотен портов и границ
По Босфору, в Суэцком канале
Без грин-кард, разрешений и виз.


Мы познаем случайность пейзажей
Силу вод и всю вздорность погод
Откровения штиля, и даже
Благодать невозможности вброд
Благодать от отсутствия тверди
Благодать завершения дня
Бросив перед закатом у верфи
Все привычки, долги, якоря.


Мы поедем так, словно мы воды
Вспоминая своё аш-два-о
И однажды небесные своды
В Южном море шепнут: Ничего!
Ничего, что былое распято
Что слова здесь – не дар, а клеймо
Страны, люди, наречия, взгляды
И любимые, кто с нами рядом
Разве это равно «ничего»?



******



… Мы поедем
Я только присяду
У истока, что с детства знаком
Трап опущен, блуждающим взглядом
И умом, переполненным ядом
Я стираю из сердца свой дом.


У истока спускается сумрак
И привычная осенью зябь
В голосах улетающих уток
И друзей, кто вдали – пусть и смутно
Слышу снова – «Не уезжай».


Мы напишем тебе отовсюду
Остывая от чуждого дня
И поделимся маленьким чудом
С послесловием «к лету прибуду!»
Да. На кухне. Опять. У тебя.


(5.11.2022)




Другие статьи в литературном дневнике: