15 личных стихов, часть XI– Готовясь к этой беседе с тобой, я читал Бродского с выступлением в Библиотеке Конгресса США в октябре 1991 года. Лекция названа «Нескромное предложение».* Понятно, что Бродский – совершенно блестящий эссеист, но речь не об этом. Справедливо указывая, что «золотой век» поэзии – миф, и большей частью из уст потомков-филологов, он одновременно мечтает о наступлении этого века, как конечном звене эволюции. – Я знакома с этой лекцией. Да-да, там, в том числе, о том, что поэзия нуждается в доступности – пусть книги с дешёвым переплётом, но в каждой аптеке или супермаркете. По копеечной цене. – Какой очаровательный идеализм Иосифа Александровича… Теперь у нас есть Интернет. Доступность любой поэзии несколькими кликами. И? – Я понимаю, что ты хочешь сказать: Мир не стал лучше или хотя бы чуть умнее. Но, Костя, я с тобой никогда не соглашалась – ты знаешь – в изначальном отсутствии смыслов поэтического миссионерства. – Один процент. Будь то население Америки, России, Китая, Европы. Бродский более-менее точен в этой цифре. Один процент, воспринимающий поэзию, а не стишки в рифмочку. Так было. Так будет. И жизнь учит нас не миссионерству, но общению с безъязыкими, как именует их Бродский. – Здесь мы с тобой и расходимся, да. Я, как и Бродский, вижу смысл в той самой интенсивности культурных усилий. Иначе бы не посвящала им столько личного времени. – «Не сразу, не вдруг и не с каждым», как он сказал. – Именно так. Но это не Сизифов труд. – Невозможно требовать от индивидуума духовного роста. Невозможно надеяться на то, что, если подсунуть ему в аптеке или супермаркете Шекспира, Байрона или Пушкина, он что-то переосмыслит и обретёт лучшее зрение. Понимаешь, это чудо. И первое из чудес называется восприимчивостью к поэзии. Что никак не связано с её доступностью и тем маркетингом, о котором говорит Бродский. – Ты, как всегда, недооцениваешь практическую сторону вопроса, говоря о таинствах восприятия. Как пример: нас обоих в детстве принуждали учить строки классиков. Это прививка культурой, как я её называю, нерадивым и просто неразвитым чадам. Больно, но насущно. – Не объясняй, я сам из педагогической семьи. Я понимаю твой message. Но то, что происходит со стихотворением в цепочке автор-читатель всегда таинство. Внешние усилия, например – создание благоприятной среды – увеличивают вероятность приобщения. Но незначительно. Но я понял, что ты хочешь сказать. Даже плюс один посвящённый благодаря тебе – это много. – Поэтому, не опускать рук, прячась за разговорами про «один процент». Поэтому – публикации, эссеистика о поэзии, творческие вечера хоть с тремя слушателями. Я готова тратить на это личное время в ущерб иным занятиям. – Вероятно, у меня была разновидность опыта, который ты постигла в несколько ином ракурсе – преподавание. А я 17 лет «миссионерил» на радио. То стихотворение, что я вспомню сегодня как раз о том романтичном идеализме конца 90-х – начала нулевых. Так вот, в сухом остатке… Когда я ушёл с радио в 2012-м, читал отклики в группе радиостанции в ВК. 90% из них – «верните программу о футболе и ведущего!». Конечно, я средний миссионер. Без дара взять за шкирку и утащить в своё восприятие. Но футбол, понимаешь? Хлеба и зрелищ! Если о законах больших чисел. Как ранее – гладиаторские бои. Человечество не меняется. – Но лучше спросить себя – а что сделала для перемен лично я? Чем глобалить, в данном случае. – Я лишь повторюсь, что восхищаюсь интенсивностью твоих литераторских усилий. Пусть и не вижу в них тех смыслов, что ты или Бродский. Для меня книга со стихами – это бомба замедленного действия. Слова, покоящиеся в толще страниц. Где, как и с кем рванёт – «нам не дано предугадать». А ты читаешь в соцсетях и со сцены. Безумно неблагодарное занятие. – Я сейчас поймаю тебя на противоречии. Ты, до недавних пор, даже разговоры о поэзии считал почти бессмысленными. Мол, если автору надо что-то объяснять читателю – это плохое стихотворение! (узнаю мужскую категоричность). Но в твоём цикле мы беседуем о стихах не впервые, и я через монитор чувствую, как это важно для тебя. – Безусловно. То есть, весь этот проект «15 личных стихов» для меня осевой в уходящем литераторском году. Но это легко объяснить: поэзия – высшая форма существования языка. Но о сокровенном ведь не с каждым возможно. – Разумеется. Мне кажется, у нас с тобой просто разнятся способы приложения усилий. У меня – более публичный, у тебя – камерный. Но как сказал Лао-цзы, «если продать путь, не по чему будет идти». Вот я просто пожелаю тебе не сворачивать с этого пути. – Взаимно! И спасибо тебе за такую веру – и в поэзию, и даже в меня самого…
Баллада о юности (радио) В мельтешении лиц, суете серых дней (1997 год)
«Поэзия должна быть представлена публике в гораздо большем объеме, чем сейчас. Она должна быть так же повсеместна, как окружающая нас природа, у которой поэт заимствует свои метафоры, и так же необходима, как бензоколонки, если не сами автомобили. Книжные магазины следует открывать не только при университетах или на главных улицах, но и у заводской проходной. Издания в мягких обложках тех, кого мы зовем классиками, должны быть дешевыми и продаваться в супермаркетах. В конце концов, мы и впрямь живем в стране массового производства, и почему бы то, что возможно для автомобилей, не сделать и для сборников стихов, которые завезут вас намного дальше. Или намного дальше вам ни к чему? Пусть так, но если это и правда, то лишь потому, что у вас нет подходящих средств передвижения, а не потому, что расстояния и пункты назначения, о которых я толкую, не существуют. На мой взгляд, книги должны приходить к каждому крыльцу, как электричество, как молоко в Англии, наподобие коммунальных удобств, а цена должна быть минимальной. И в любом случае стихи должны продаваться в аптеках (хотя бы потому, что они скрасят счет, от которого вы в ужасе). И уж конечно, антология американской поэзии должна лежать в тумбочке каждого гостиничного номера рядом с Библией, которая не станет возражать против такой близости, не жалуется же она на соседство телефонного справочника».
© Copyright: Константин Жибуртович, 2023.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
