Случай был выдающийся. На первой полосе "Вечернего Новосибирска" рядом с заголовком газеты официальным шрифтом стояло: "Леонид Ильич Брежнев - Генеральный секретарь ЦК КПСС, Предатель Верховного Совета СССР".
Абсолютно никто - ни корректоры, ни выпускающий секретариата, ни редактор, - не заметил этого казуса, и поехал свежий номер в киоски "Союзпечати", пока кто-то из внимательных читателей не позвонил в редакцию.
Газету два часа изымали из всех киосков города, тираж перепечатали.
Были и пострадавшие. Нет, обошлось без расстрелов.
Бригадира корректорской бригады перевели в рядовые корректоры, выпускающий был отправлен в рекламный листок, ответственный секретарь "Вечерки" получил строгий выговор, а поскольку смириться с переводом на должность зама не хотел, сам подал заявление об уходе и уехал куда-то в Черноземье.
Весной 1975 года "Ленинградская правда" вышла с огромным разворотом, посвященным ленинскому субботнику 22 апреля. В одном углу стоял снимок: какой-то мусор, носилки, какие-то ребята с лопатами и странная подпись под клише: "Зверства португальских колонизаторов в Анголе". Зато на третьей полосе фотография: на фоне джунглей двое белозубых ребят в распахнутом камуфляже, обвешанные оружием, держат каждый в руке по отрезанной черной голове. Подпись под клише: "Ударно потрудились сегодня парни с "Электросилы". Вот за это главный редактор вылетел из партии и с работы, лег в больницу с инфарктом.
Помню, как студенты журфака иногда чесали языки об удивительных опечатках, прославивших их издания. У одного - восьмого февраля вышел номер газеты, датированный "8 Марта", другой расскажет о "партсоврании", третий припомнит, как их еженедельник рекламировал "спортивные велосипы".
И пойдет треп: "Вся сила - в плавках" (металлургическая многотиражка), "Первый самолет с яйцами" (радостная весть из норильской газеты), и т.п., и т.д...
Однако, повторюсь: несмотря на множество страшных баек, ходивших в журналистских кругах, новосибирский казус был исключением из общего правила: в книгах и в газетах СССР опечатки были редки. Вся система подготовки в полиграфии была нацелена на то, чтобы качество увидевших свет изданий было высоким.
Ныне не встретить ни одной газетной или журнальной статьи среднего объема без 2-3 ошибок или опечаток.
Что касается книг – то тут список ляпов (если бы он публиковался, как в советские времена) для среднестатистического романа занял бы не меньше 10–12 страниц.
Говорят, что падение культуры вообще сказалось и на падении культуры российского книгоиздания в частности. Печальный, но очевидный факт, констатирует сие К.М. Сухоруков, автор статьи в журнале "Библиография".
И далее он повествует о следующем.
Опечатка сопровождала (и будет, видимо, всегда сопровождать) печатную книгу практически с момента изобретения книгопечатания.
В те времена найденные ошибки обычно исправляли в тираже от руки, как это происходило с прародительницей печатной книги – рукописью, поправляемой «под занавес» переписчиком. Впрочем, в толстых рукописных кодексах вместо исправлений на последних полосах нередко можно было встретить шуточный стишок: «Где наврал писец, там исправит чтец».
Увеличение тиражей и скорости подготовки изданий привело к лавинообразному росту числа опечаток и невозможности вносить все исправления во все экземпляры.
Уже на рубеже ХV и ХVI вв. списки опечаток стали общепринятой европейской практикой. Этот список занимал иногда одну полосу, но всё чаще и чаще – несколько, а то и добрый их десяток.
Печатники и наборщики обычно ссылались в оправдание брака на плохое качество рукописей с неразборчиво написанным текстом или чрезмерной авторской правкой, затрудняющими чтение оригинального текста.
Поверивший в это кардинал Беллармино приказал заново переписать все свои рукописи и сдал практически идеальный оригинал для набора богословских трактатов. В итоге далеко не худший типограф выпустил в середине ХVI в. подарочное издание кардинальской книги со списком опечаток на 88 страницах!
Этот рекорд превзошло издание «Суммы теологии» 1578 г. знаменитого Фомы Аквинского со 108 страницами опечаток.
Очень частыми и опасными для типографов были опечатки в изданиях Библии.
Особо часто они почему-то встречались в текстах заповедей.
Наибольшие следы в истории книгопечатания опечатка оставила во Франции. Во фразе «Да здравствует Наполеон !!!», которой заканчивалась в 1852 г. приветственная листовка по поводу прихода к власти племянника Наполеона Бонапарта и второго по счёту французского императора с этим именем, наборщик принял восклицательные знаки за римскую цифру три. В итоге эта листовка была перепечатана всеми крупнейшими газетами с восхвалением Наполеона III.
Фактический Наполеон II был вынужден стать третьим.
В качестве самой забавной опечатки ХIХ в. фигурирует объявление о сдаче в аренду фермы (по-французски – ferme).
Наборщик заменил «r» на «m» и в итоге «ферма» превратилась в «женщину» (femme). Текст объявления гласил: «Продаётся или сдаётся в аренду прекрасная женщина; при правильной обработке и использовании весьма производительна».
Ещё одна французская опечатка связана с книгой по географии Мальт-Брена.
В начале ХIХ в. при подготовке очередного своего научного труда этот путешественник указал высоту высочайшей горы мира – Эвереста – в 36 тыс. футов над уровнем моря (около 11 км).
Наборщик добавил ещё один ноль к этой цифре.
Автор исправил ошибку, так зачеркнув в корректуре злосчастный ноль, что наборщик решил добавить ещё один для верности.
В итоге гора поднялась уже до 36 млн футов.
Автор в ярости написал на полях второй корректуры: «36 миллионов ослов! Я писал “36 000 футов!”».
В итоге текст в окончательном виде в отпечатанной книге выглядел так: «Самое высокое плоскогорье, на котором проживает 36 000 ослов, простирается над уровнем моря на высоте 36 миллионов футов». К.М. Сухоруков, Библиография, 2013, №5.
Сегодня книги печатаются в авторской редакции.
Исчезла профессия редактора. Редакторы в издательствах, впрочем, имеются, только это уже не редакторы.
А в типографиях вымерли корректоры.
Поэтому литературу в России ждет смерть.
Ода корректору
Виктор Шкловский
Уважаемая редакция!
Нам, корректорам, было бы очень приятно, если бы «Литературная газета» рассказала на своих страницах о нашем, порой незаметном, но очень важном труде. Корректуру сравнивают с мощным фильтром, который улавливает в книгах, брошюрах, журналах, газетах все языковые ошибки и погрешности. И это действительно так.
А. Пенькова, Ленинград. 1965, 1 июля
На станции сцепщики проверяют колеса поездов.
По путям проходят дорожные мастера, проверяя рельсы.
Путь книги проверяют корректоры. Труд их незаменим.
Пушкин относился к своим рукописям чрезвычайно внимательно. Направляя 24 мая 1829 года на станцию Кёби Военно-грузинской дороги станционному смотрителю Б. Г. Челяеву записку с просьбой дать лошадей, он написал текст черновика и черновик выправил.
Но великий поэт иногда делал ошибки в стихотворных черновиках.
В интересной, к сожалению, оставшейся без рецензий книге Олега Рисса «Дозорные печатного слова» в анализе многочисленных описок Пушкина в рукописях сказано: «К характерным опискам Пушкина принадлежат случаи замены одной буквы другой (Гудунов вместо Годунов), пропуски букв (например, в стихотворении „Пора, мой друг, пора...“ — „замылл я побег“ вместо „замыслил“), перестановки (Квалдио вместо Клавдио) и т. д. Природа всех этих описок одинакова: рука, не поспевая написать пришедшую в голову мысль, слово, образ, как бы становится „косноязычной“, а автор, охваченный творческим порывом, либо этого не замечает, либо жалеет время, чтобы остановиться и исправить невольную ошибку, оставляя это „на потом“».
Нет рукописей без ошибок. Автор, цитируя, ошибается очень часто. Ошибаются люди с прекрасной памятью. Так ошибался Горький, ошибаются прозаики и поэты, потому что в их сознании чужие тексты продолжают жить, как бы дозревать: поэтому они должны всегда перепроверять себя.
Толстой переделывал рукописи по многу раз, но его творческий процесс не останавливался. Если машинистка ошибалась при переписке, то Толстой иногда не брал подлинника для проверки, а начинал править как бы самого себя и создавал варианты.
Толстой с величайшим уважением относился к труду корректора. Корректор не имеет права ошибаться. Это человек с безукоризненным вниманием, он должен быть читателем, понимающим ход мысли писателя, особенности его стиля.
Толстого нельзя проверять так, как Пушкина. Изменяется язык, изменяется словарь, изменяется система построения фраз; нужно иметь какое-то чутье в канонизации новых явлений языка.
Великие писатели представляли свои рукописи в хорошем виде: Горький писал для набора необыкновенно четко и разборчивым почерком; конечно, похвалить почерк Толстого нельзя, но он был терпелив в самокорректуре и постоянно просил людей проверять текст, зная, что корректор читает строгими глазами, как нотариус, проверяющий документы.
Автору-новатору многое кажется очевидным.
Было это в 1918 году. Маяковский издавал «Мистерию-буфф». Пошли в типографию в Лештуков переулок в Петрограде. Метранпаж посмотрел рукопись, вызвал линотиписта; вышел мастер, седой, спокойный, знающий значение своей работы, посмотрел рукопись. Владимир Владимирович спросил: «Когда будет готов набор?» Мастер ответил: «Машина у меня хорошая, работаю я лучше машинистки, приходи вечером, будет готово».
Пришли вечером. Есть корректура, но в стихах, где Маяковский продолжал фразу, ставя слова лесенкой, каждая строка начиналась с большой буквы.
Маяковский сказал, что он печатает книги не так.
— А если ты хочешь, чтобы набирали не так, то напиши об этом на полях и обведи красным карандашом. Если есть перемена, то ее оговаривают.
Маяковский очень аккуратно написал, как надо набрать.
Мастер вздохнул и сказал:
— Придется посидеть ночью. Приходи утром.
Утром книга была набрана. Вышла она в красненькой обложке, сшита она была вбок стальными скобками, но текст на очень тонкой шероховатой бумаге (на всех семидесяти одной странице) приправлен был хорошо.
Какую ошибку сделал Маяковский?
Он не договорился с типографией, не поставил настоящих отметок.
Автор редко может сам до конца вычитать свою рукопись. Его гонит мысль, он не поспевает записывать.
Приведу случай, в котором я был свидетелем и отчасти виновником. В книге «Художественная проза», изданной «Советским писателем», на стр. 228 зарегистрирован такой случай: в начале второй части «Дон Кихота», вышедшей в 1616 году, Сервантес пишет: «Во второй части этой истории, повествующей о третьем выезде Дон Кихота, Сид Ахмет Бен-михали рассказывает...» — я не привожу цитату дальше; цитата с таким началом попала в корректорскую.
Корректор мне сказала: «У меня на руках книга, на которой написано, что это часть вторая, а вы меня отправляете к какой-то другой второй части».
Я посмотрел первый том «Дон Кихота» (изд. 1953 года, в Москве) в прекрасном переводе Н. Любимова. Глава VIII кончается тем, что биограф «не терял... надежды отыскать конец занятной этой истории, и точно: небу угодно было, чтобы он его нашел, а уж каким образом — об этом будет рассказано во второй части».
Глава IX начинается так: «В первой части этой истории мы расстались с доблестным бискайцем и славным Дон Кихотом в то самое мгновение, когда они с мечами наголо готовились нанести друг другу ... сокрушительной силы удар» (стр. 66).
Таким образом, IX глава первого тома романа канонического текста была в то же время началом второй части истории Дон Кихота.
Я обратился к испанистке И. Тыняновой; она достала и показала мне фотографии первого издания.
В этом издании роман делился на четыре части: конец каждой части выделялся графически тем, что строки шли треугольником, все уменьшаясь в длине. Затем шла новая часть с частичным повторением титула романа крупным шрифтом.
После титула и обозначения части шло название главы.
Издавая вторую часть, Сервантес не забыл об этом, потому что он ссылается на первое издание, но он не разделил второй том на части.
Заметила это только через триста лет корректор издательства «Советский писатель» Людмила Константиновна Фарисеева. Внимание, которое проявил корректор, поразительно: роман читали все, но никто не заметил неточности.
Я так подробно пишу об этом деле, потому что оно говорит о неусыпном внимании квалифицированного корректора. Корректор все видит, все отмечает и обо всем спрашивает.
Писатель сам должен быть корректором, когда читает других авторов, и, в частности, тогда, когда он пользуется какими-нибудь научными источниками.
Корректорское внимание В. И. Ленина было необыкновенно.
Приведу еще одну цитату из книги Олега Рисса: «При чтении „Ежегодника Министерства финансов. Вып. 1. На 1869 год“ Ленин обнаружил ошибку в одной цифре на стр. 149 и приписал свое примечание: „Ошибка в итоге сделана здесь, очевидно, потому, что цифры, относящиеся к Закавказскому краю и к Сибири, сосчитаны дважды“. В книге В. Е. Постникова „Южнорусское крестьянское хозяйство“ (М., 1891) Владимир Ильич пересчитывал итог в таблице на стр. 150 и тоже обнаружил ошибку» (стр. 16).
Ошибаются писатель, машинистка, корректор. Ошибается наборщик, когда второй раз набирает строку, в которую вкралась ошибка.
Мы часто имеем дело еще с одним видом ошибок: это ошибки стенографисток. Стенографистка вводит сокращения, которые иногда обезличивают текст, не передают оттенков фраз, не точно воспроизводят фамилии.
Сейчас издается собрание сочинений А. В. Луначарского. Анатолий Васильевич был человеком с превосходной памятью и огромной начитанностью. Многие его статьи записаны стенографически. Не все стенограммы Луначарского им прокорректированы. Работа редактора и корректора временами превращается в поиски, охватывающие безграничное пространство литератур нескольких периодов.
К сожалению, сам я плохой корректор и в этом отношении разделяю ошибки очень большого количества писателей. Писатель должен быть своим первым корректором, хотя труднее всего корректировать собственную книгу. Она известна тебе, ты видишь в ней то, что хочешь исправить, дополнить, но не видишь самого привычного, а там и заводятся основные ошибки.
Служба корректоров непрерывна. При переиздании корректорскую работу надо начинать сначала. Это работа вечного недоверия. В то же время она не должна превращаться в чистку языка... У каждого писателя свое отношение к языку.
Нет ничего труднее держать корректуру, в которой много цитат из классиков: корректор проходит сквозь смену слов и мыслей. Каждая мысль относится к иному времени, выявляя свои стилистические законы.
Должен сказать, что цитаты из Толстого постоянно исправляются, делают это, к сожалению, и редакторы, и некоторые корректора. Точный язык Толстого как бы нарушает обычные правила. Необычные слова тормозят внимание. Корректура цитат должна происходить только по первоисточникам.
Корректор — это высокая специальность, для которой нужен особый склад ума, острый глаз.
В жизни книги наступает момент, когда корректор непосредственно соприкасается с текстом и отвечает за него так, как отвечает штурман за ход корабля. Человек, который перекладывает на карту данные, сообщенные штурманом, — и рулевой, и механик.
Литературная газета. 1965. 1 июля. № 77. С. 3.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
