Л. Ф. Баум. Чудесные приключения в Стране Мо

Перевод сказочного цикла Лаймена Ф. Баума (Lyman F. Baum) “The Suprising Adventures of The Magical Monarch of Mo and His People”, 1903.
Перевод выполнен с некоторым сокращением.
Иллюстратор Фрэнк Вер Бек (Frank Ver Beck), 1903г.
© Перевод. Олег Александрович, 2013 – 2024

***

   ВЕЛИКОЛЕПНАЯ ДОЛИНА МО

   Когда раскроешь ты в первый раз эту книжку, тебе, не сомневаюсь, тотчас захочется завалить меня ворохом вопросов. Во-первых, где та Страна Мо находится? И почему ты никогда о ней не слышал? И как до нее можно добраться: на поезде, в дорожной повозке, или только пешком?

   Некоторые из таких вполне ожидаемых вопросов лучше будет, думаю, прояснить мне сразу — перед тем как ты, усевшись в уютном уголке, начнешь читать мои правдивые рассказы о чудесах Страны Мо и необыкновенных приключениях ее обитателей.

   Страну Мо ее жители называют еще и Великолепной Долиной. Если бы ее нанесли на карту, закрасили розовым или светло-зеленым цветом, и место, где стоит королевский замок, обозначили круглой жирной точкой, ты, разумеется, без труда сумел бы определиться с ее точным на нашей планете расположением. Мне, однако, не удалось разыскать Долину Мо ни в одном географическом атласе; подозреваю, что географы эту страну просто еще не открыли, — иначе, конечно, она была бы на карте.

   Поверьте мне — уголка прекрасней нет на всем белом свете!

   Здесь всегда светит солнце, и лучи его напитаны ароматами тысяч благоуханных цветов. Жители Долины никогда не спят, потому что ночи там нет. Все, что потребно им для жизни, растет на кустах и деревьях, поэтому деньги в той стране никому не нужны.

   Бедняков в этой замечательной долине нет вовсе. Всякий, кому нужна, допустим, новая шляпа, срывает с шляпного дерева любую из созревших на нем и носит ее, позволения ни у кого не спрашивая. Дама, чтобы украсить руку новым кольцом, подбирает на ветвях колечного куста подходящее ей по размеру и надевает на палец. Подобным же образом удовлетворяют здешние жители и все прочие свои нужды.

Иллюстрация: http://proza.ru/2024/06/19/979

   В Стране Мо две реки, и в одной из них течет превосходное молоко. На реке той имеется множество островов из вкуснейшего сыра, который никому не возбраняется резать лопаткой на ломтики и есть сколько душе угодно. А маленькие заводи подле берегов, где течения почти нет, наполнены густыми сливками, поверх которых, вместо листов обычных кувшинок, лежат большие клубничные листья. Со стебельков, опустив в сливки свои носики — словно приглашая себя съесть, — свисают спелые красные ягоды. Береговым песком служит здесь чистейший белый сахар, низенький кустарник усыпан самыми разными конфетами и карамельками — дотянуться может даже крошка-младенец!

   И всё это — лишь очень малая часть чудесных достопримечательностей Великолепной Долины!

   Населяет ее веселый беззаботный народец, обитающий в домах из прозрачного хрусталя; в них отдыхают, играют в разные игры и прячутся от дождя. Дожди в Стране Мо идут, как и везде на земле, — только с неба здесь льется лимонад, молнии похожи на яркий красочный фейерверк, а гром подобен пению оперного хора.

   Правит Страной Мо любимый всем своим народом добряк, чью голову венчает королевская корона. Ростом он не слишком высок, но и не низок; не худ, но и не толст; всегда весел, когда не печален, и редко печален, если есть повод для веселья. Я не осмелился поинтересоваться у Короля его возрастом, однако узнав, что судьбой назначено жить ему столько, сколько существовать будет сама Страна Мо, могу догадываться, что летами равен он своему родному краю. Впрочем, в Стране Мо считать свои года не принято. Поэтому просто скажу, что Король Страны Мо и сама Страна Мо это единое целое, и порознь им не быть никогда.

   Короля титулуют еще и Чудодеятелем; впрочем, вовсе не потому, что он волшебник какой-то или маг; никакой он не волшебник, однако нам — жителям обычного мира — сама та страна, ее обитатели и множество происходящих в ней событий покажутся настолько невероподобными, что без мыслей о чудодеяниях чьих-то никак не обойтись. Сам же Правитель Страны Мо ничего чудесного вокруг себя не замечает, потому что другой жизни не знает, и его, наверное, несказанно удивил бы мир, где обитаем мы с тобой.

   В Долине никто не умирает; все жители вечно молоды и красивы. Король и Королева имеют множество детей — принцев и принцесс; впрочем, быть здесь принцем не сулит никому особых в жизни перспектив: поскольку умереть Король не может. Поэтому всякий принц остается принцем до конца своих дней, а дни его не кончаются никогда.

   Неслыханные истории, можешь догадаться ты, приключаются порой в этой невиданной стране, и пусть мои достоверные рассказы о них познакомят тебя хотя бы отчасти с такой необычайной для нас жизнью в Великолепной Долине Мо.


   ПРИКЛЮЧЕНИЯ КОРОЛЕВСКОЙ ГОЛОВЫ

   Случилось это много лет назад. Во владения Короля-Чудодеятеля Страны Мо стал наведываться живущий в близлежащих горах Пурпурный Дракон — с тем, чтобы пожирать с грядок королевского огорода зреющие на них шоколадные карамельки.

   И однажды терпение Короля лопнуло. Он сорвал с ветки мечного дерева острый длинный меч, привязал его к поясу и отправился в горы — на битву с Пурпурным Драконом.

   — Наш Король — храбрейший из всех королей! — слышались радостные клики в возбужденной толпе горожан, провожавших своего Правителя. — Он покончит с этим шкодливым Пурпурным Драконом, и мы опять будем есть наши карамельки!

   Но Дракон не только шкодливым был, но и громадным, свирепым и сильным в придачу, и о собственной кончине он и думать не хотел. Поэтому битва была тяжелой. Король сумел, однако, нанести несколько верных ударов своим острым мечем, и траву на поляне забрызгал малиновый сок, который вместо крови течет в жилах чудовища.

Иллюстрация: http://proza.ru/2024/06/19/983

   Вообще, убить дракона — задача не из легких. Всякий знает о таких прирожденных его особенностях, как толстая кожа и очень твердое тело. И не забывайте, что дракон этот был Пурпурным, а все ведущие ученые-драконологи утверждают, что особей этого окраса победить особенно трудно. Удары меча лишь разозлили чудовище; чуждый благоговению перед монаршим титулом, разъяренный Дракон изловчился, широко раскрыл пасть и откусил голову Его Величества с королевских плеч. И проглотил ее.

   Король сразу сообразил, что продолжать битву он не сможет — поскольку Дракона ему теперь не стало видно. Поэтому он решил отступить назад к своим подданным, однако шаг за шагом стал натыкаться на деревья — что вызывало у противника злорадный смех. И очень скоро бедный Король вообще сбился с пути.

   Наконец, на его счастье, несколько подданных, которые отправились к месту битвы, чтобы стать свидетелями триумфа Короля над поверженным Драконом, заметили в лесу своего Правителя: он ходил кругами, натыкался на деревья и камни и, похоже, совсем не мог ориентироваться теперь в сторонах света. Они взяли его за руку и отвели во дворец, где печальное зрелище безголового Короля повергло всех в глубочайшее уныние. Верные подданные Его Величества чуть не расплакались, а ведь слезы в Стране Мо лить не принято; да и поводов для них не бывает.

   — Не беда, — постарался приободрить их Король, — обойдусь я и без головы; кстати, в ее потере есть и свои удобства: не надо причесываться, чистить зубы и мыть уши. Поэтому, прошу я вас, не огорчайтесь вы, а оставайтесь, какими были всегда, счастливыми и веселыми!

   Как видишь, у Короля было доброе сердце, что, согласись, иметь иногда лучше, чем иную голову.

   Люди, услышав из отверстия в его шее (рта у Короля теперь не было) эти слова, сразу повеселели, стали смеяться, — и очень скоро вновь все были счастливы, как прежде.

   Однако Королева осталась огорченной.

   — Любимый, — сказала она, — я никогда больше не смогу поцеловать тебя; и это разобьет мне сердце!

   По всей Долине разосланы были королевские глашатаи, которые объявили всем подданным, что любому из них, кто сумеет обеспечить Правителя новой головой, будет отдана в жены одна из принцесс.

   Все принцессы были очень красивыми девицами, поэтому предложение не заставило себя долго ждать — ко двору явился молодой человек с головой для Короля; изготовил он ее из леденцовой массы. Надо признать, на потерянную походила она мало, зато черты лица ее были теперь поистине сладостными. Король надел ту голову, и Королева поцеловала его в сахарные уста с большим удовлетворением.

   В новую королевскую голову молодой человек вставил справа и слева от переносицы пару стеклянных глаз, которыми Правитель, немного поупражнявшись, мог теперь хорошо видеть.

   Во исполнение королевского обещания молодого человека ввели во дворец и предложили на выбор любую из королевских дочерей. Делом это оказалось непростым, так как все девушки были милыми и весьма привлекательными. Наконец, рассудив, что его неоценимая услуга достойна самой высокой награды, молодой человек выбрал себе в невесты самую высокую из принцесс; и тут же была сыграна веселая свадьба.

   Но не прошло и недели, и Король попал вдруг под сильный ливень. Потоки небесного лимонада растворили и смыли с плеч леденцовую его голову; сохранились только стеклянные глаза, которые Правитель успел убрать в карман. Удрученный, предстал он пред Королевой и поведал о своем новом несчастье.

   Вскоре другой молодой человек, тоже пожелавший себе в жены принцессу, вылепил для Короля голову из теста и вставил в нее уцелевшие стеклянные глаза. Король примерил ее, остался доволен, и другая принцесса — самая высокая из еще незамужних — стала женой пекаря.

   Но через день сильно припекло солнце, и когда Правитель прогуливался в саду, тесто его головы очень быстро испеклось в пышную и пористую буханку хлеба; Его Величество понял это, когда ощутил вдруг в мыслях некоторую пустоту. Хлеб заметили сидевшие на деревьях птицы; налетев стаей на Короля, они вмиг склевали его хлебную голову, оставив лишь глаза-стекляшки.

   И вновь добряк Король вернулся домой к Королеве без головы. И тогда первая леди твердо заявила, что очередной претендент им в зятья должен будет дать им надежную гарантию сохранности новой головы хотя бы до истечения его с их дочкой медового месяца, что, конечно, звучало разумно, если учесть плачевную судьбу первых двух голов.

   Итак, подданным дополнительно было объявлено, что новая голова для Короля должна быть сработана добротно и прочно.

   Между тем Правитель, в ожидании для себя новой головы, вынужден был испытывать некоторые неудобства. Так, при ходьбе ему, чтобы не сбиться с пути, приходилось оба своих стеклянных глаза носить перед собой в руках, что, конечно, сильно умаляло его королевское достоинство — атрибут немаловажный для любой коронованной особы.

   Наконец, один лесоруб, который жил в горах, изготовил голову из дерева и отправил ее Королю. Она была искусно выстрогана и, главное, тверда и прочна, и при примерке села на шею Правителя идеально. Король извлек из кармана стеклянные глаза, вставил их в деревянные глазницы и заявил о полной своей удовлетворенности этим изделием.

   К сожалению, твердость древесины лишила Правителя дара улыбаться, и всем довольно странным казалось слышать порой его сердечный смех, наблюдая при этом неизменно важное выражение деревянного лица. Правда, стеклянные глаза при этом весело поблескивали — потому подданные ничуть не сомневались, что перед ними не кто иной, как их прежний добряк Король.

   Юноше передали приглашение во дворец, где уже начались приготовления к новой свадьбе.

   По пути к королевскому замку лесоруб набрел на обиталище Пурпурного Дракона и остановился поболтать с ним.

   Необычное такое кушанье, как голова Правителя Страны Мо, вызвало, сказать надо, у Дракона сильнейшее расстройство желудка. Привычной едой его были ягоды и карамельки, а не чьи-либо головы; а вскоре добавились еще и мучительные колики от острых зубцов плотно надетой на ту голову короны. В конце концов, через пару дней Дракон отрыгнул королевскую голову из желудка и, не решив пока, как с нею поступить, запер ее в шкаф, а ключ спрятал в карман.

   Выслушав рассказ лесоруба, о том что изготовил Королю новую голову он, и за это в награду получит теперь в жены одну из принцесс, Дракон разгневался и замыслил новое злодеяние — чего и следовало ожидать, памятуя о его пурпурном окрасе.

   — А почему бы не пройти тебе в гостиную ко мне? Посидишь, передохнешь немного, — вежливо сказало лесорубу чудовище. Злодеи обычно очень вежливы, когда замышляют что-то недоброе.

   — О, и вправду не прочь я посидеть и отдохнуть несколько минут, но надолго у тебя не задержусь — меня ждут при Дворе!

   И не успел лесоруб переступить порог, как Дракон распахнул пасть и откусил бедняге голову. Однако не желая в этот раз навредить своему желудку, глотать ее он не стал, а убрал в шкаф. А голову Короля приклеил к шее лесоруба.

   — Ну вот, — злорадно рассмеялось чудовище, — теперь ты — Король! Ступай же во дворец и предъявляй права на Королеву и все королевство!

   Бедняга лесоруб был в сильном замешательстве: Королем ли стал теперь он или остался по-прежнему лесорубом — понять он решительно не мог.

   Заметив в висящем на стене зеркале лицо Короля, отвесил он ему почтительный поклон. А королевская голова подумала: «Кому я кланяюсь — своему отражению в зеркале?» Стало ясно — голове Короля с туловищем лесоруба ужиться будет нелегко.

   Дракон, очень обрадованный успехом своей жестокой проделки, вытолкал совершенно растерянного лесоруба из дома и приказал ему:

   — Ступай же в свой замок!

   Когда подошел бедняга к стенам города, навстречу ему высыпал ликующий народ:

   — О! да вот же и наш Король вернулся! Слава Королю!

   — Глупости! — возразил им дровосек. — Я всего лишь несчастный бедняк с головой Короля на плечах. Присмотритесь, и вы поймете, что не моя она: видите, как криво сидит, — потому что Дракон клеил ее наспех.

   — А где ж твоя собственная?

   — У Дракона в шкафу, — ответил бедняга и расплакался.

   — Эй, а ну-ка прекрати сей же миг! — прикрикнула королевская голова. — Плакать моими глазами позволения тебе не давал я! Короли не плачут!

   — Прошу меня простить, Ваше Величество, — смиренно ответил лесоруб. — Я не буду плакать.

   — Вот то-то же! — воскликнула голова бодрым голосом.

   Изумленный народ отвел лесоруба во дворец, где всё скоро разъяснилось.

   Истосковавшаяся по лицу мужа Королева бросилась осыпать его поцелуями, — что крайне возмутило Короля, который заявил, что ей вовсе не пристало целоваться с незнакомцем, да еще в присутствии собственного супруга.

   — Но ведь эта голова — твоя! — попыталась оправдаться бедная Королева.

   — Возможно. Но она на другом человеке. Так что придется тебе довольствоваться поцелуями с деревянной моей головой.

   — Как жаль, — вздохнула Королева. — Я предпочла бы целовать настоящую твою.

   — Ну, так и целуй настоящую! — заявила королевская голова с плеч лесоруба. — А не ту деревяшку!

   Несчастная первая леди в замешательстве переводила взгляд с одной головы на другую. Вдруг ее осенило:

   — А если вам ими обменяться?

   — Превосходная мысль! — воскликнул Король и, поскольку лесоруб возражать не стал, обмен состоялся незамедлительно. Итак, Повелитель Страны Мо вновь стал обладателем своей собственной головы. Радости Его Величества не было предела.

   Однако лесоруб даже не улыбался. Как можно улыбаться, если лицо у тебя деревянное? Голову, которую он делал для Короля, придется теперь носить ему самому.

   — Ведите принцесс! — распорядился Король. — Этот добрый человек вернул мне мой истинный облик, поэтому пусть тотчас же невесту себе из них выбирает он!

   Принцессы вошли и когда увидели, что в женихи им прочат человека с деревянной головой, все как одна наотрез отказались от такой партии. Их решительное несогласие — в сочетании с жалостливыми мольбами — грозило поставить Короля в неловкое положение.

   — Но я давал королевское слово! — попытался настоять Правитель, — А быть верным своему слову — первейший долг любого государя.

   — Да, но его голова была тогда не деревянная! — возразила одна из девушек.

   Рассмотрев со стороны черты деревянного лица, Король склоняться стал к мысли, что винить дочек за отказ идти замуж за человека с такой головой ему, пожалуй, не следует. И если удастся даже одну из них к этому принудить, не исключено, что уже на следующий день станет она звать славного лесоруба чурбаном, что, конечно же, будет вызывать семейные неурядицы.

   Обдумав все возможные решения, Король велел снаряжать армию — чтобы настоящую голову лесоруба отнять у Пурпурного Дракона силой оружия.

   Собрали ратников всего королевства, раздали им острые спелые мечи, и длиннющая вооруженная колонна выступила в горы к замку чудовища.

   Углядев издали такое великое множество грозных бойцов, Дракон понял: выйди он на битву один против всех, королевская армия враз изрубит его на мелкие кусочки. Поэтому он поспешил спрятаться в замке и наотрез отказывался из него выходить, оставив, однако, вход к себе открытым.

   Лесоруб был юношей смелым и сильным.

   — Я иду в замок! сражусь с Драконом в одиночку! — крикнул он и ринулся в двери замка. Дракон, в ком ярость пересилила страх, набросился на ворвавшегося бойца и вонзил в его голову острые свои зубы — которые тут же намертво застряли в прочной древесине. Чудовище оторвало искусственную голову с плеч лесоруба и, не в силах разжать челюсти, теперь могло только рычать и шлепать по полу хвостом.

   Лесоруб разрубил мечом шкаф, извлек из него собственную свою голову и водрузил ее на подобающее место — себе на плечи. Перед замком, откуда вышел он с победным видом, приветствовали его бурным ликованием бравые королевские воины. Героя с триумфом препроводили во дворец Правителя, где самая красивая из принцесс с радостью согласилась стать его невестой; и веселая свадьба не заставила себя долго ждать.


   ПОТЕРЯННОЕ ТЕРПЕНИЕ КОРОЛЯ

   Однажды, в свободный от королевских забот день Правитель Страны Мо решил сходить за ежевикой — ее кустами обильно были усыпаны ближайшие предгорья.

   Надел он на голову старую свою корону — чтобы новая не потускнела, если вдруг пойдет дождь, — нашел в чулане жестяное ведерко и, никому ничего не сказав, направился к подножью гор.

   Вначале по дорожке, пролегавшей по гладкой и мягкой почве из сливочной тянучки, идти было легко и приятно, но ближе к горам ее сменила щебенка из твердых драже и леденцов; и сапоги, которые Королю были тесноваты — потому что сорвал он их с дерева недозревшими, — стали натирать ему ноги.

   Однако мелкое неудобство это Короля не обескуражило; вскоре набрел он на кусты с самыми спелыми и крупными ягодами и принялся быстро наполнять ими свое ведерко.

   Отвлек его от этого занятия топот чьих-то маленьких ножек. Из кустарника, растущего выше по склону горы, выбежала небольшая собачка и остановилась возле Правителя.

   В Стране Мо собаки не водятся, поэтому Король с немалым любопытством рассматривал диковинное создание.

   — Кто ты такой, и откуда ты пришел? — спросил он наконец пса.

   Тот между тем бросал настороженные взгляды на жестяное ведерко: дело в том, что злые мальчишки не раз, бывало, привязывали к его хвосту забавы ради такую вещь; именно по этой причине он и сбежал из дома и, скитаясь, забрел случайно в Долину Мо.

   — Я Граф; так меня величают, — важно ответил пес. — А пришел я сюда из страны, которая лежит за этими горами и пустыней.

   — Вот как?! Настоящий граф? — воскликнул Правитель. — Тогда добро пожаловать в мое королевство, где титулованные особы всегда могут рассчитывать на самый достойный прием. Но почему у тебя четыре ноги?

   — Потому что шесть — это многовато, — ответил пес.

   — Но у меня их вот две всего!

   — Сочувствую, — сказал пес, который, похоже, был любителем острого словца, — потому что в моей стране, следуя последней моде, все сейчас ходят на четырех.

   Добряк Правитель, между тем, принимал его остроты за чистую монету.

   — Мне тоже не хотелось бы от моды отставать, — проговорил он задумчиво, — но что же мне делать, если второй пары ног нету у меня?

   — Ну, думаю, вам вполне можно было бы ходить на четвереньках — то есть парой рук своих как передними ногами пользоваться, — посоветовал ему пес-остряк, едва сдерживая смех.

   Королю совет понравился.

   — Попробую, — сказал он. — А тебя приглашаю я к себе во дворец: расскажешь нам и о других модах и обычаях своей страны.

   Король опустился коленями и ладонями наземь и попробовал передвигаться опираясь на них, после чего признал такой способ ходьбы вполне приемлемым.

   — Но как же я мое ведерко понесу? — спросил он.

   — В зубах, разумеется, — ответил пес.

   Воспользовавшись очередным дельным советом, Король захватил зубами дужку ведерка, и вдвоем резво побежали они в сторону дворца. Неприятности начались, когда пришлось пересекать россыпи драже и леденцов: твердая щебенка так колола ладони и колени, что Правитель то и дело громко вскрикивал от боли. Пес же только весело смеялся. Вот добежали они до болотца с мармеладом, который размок после недавнего дождика и не подсох еще на солнце, — и пес ловко перепрыгнул сырое место. Стараясь следовать всем повадкам своего нового друга, прыгнул и Король, — но угодил прямо в мармелад и увяз в нем всеми своими четырьмя конечностями.

   Упомянуть мне следует, что в нагрудном кармане жилетки Правителя хранилось его терпение. И когда Его Величество бежал на четвереньках по леденцовой щебенке, терпение из кармана выпало, — чего владелец не заметил. Увязнувший в мармеладе, со сбитыми в ссадины руками и ногами, и, главное, потерявший терпение, он ужасно разозлился на пса, за то что тот втянул его в такую переделку.

   Но едва раскрыл он рот, чтобы выбранить такого своего друга и советчика, как тут же его ведерко упало наземь, и все ягоды из него рассыпались. Граф залился таким непотребным смехом, что Король, собрав от негодования все свои силы, выдернулся из мармелада, вскочил на ноги и бросился вдогонку за псом, который благоразумно решил спасаться бегством.

   Заметив по пути наклонно растущее дерево, пес бросился к нему, и ему повезло взбежать по его стволу на высоту, достаточную, чтобы преследователь не смог до него дотянуться. Почувствовав себя среди ветвей в некоторой безопасности, он посмотрел вниз и сказал:

   — Вот видите, в какое глупое положение можно иногда попасть, если следовать моде, а не природе! Вы — настолько же собака, насколько я настоящий граф; и впредь довольствуйтесь, если умны, двумя своими ногами!

   — Пожалуй, ты прав, — ответил Правитель Страны Мо, поостыв. — Поэтому я прощаю тебя; слазь с дерева и следуй со мной во дворец — мы устроим пир в честь твоего к нам прибытия.

   Пес спустился с дерева и потрусил за Королем. Придворные с изумлением и восторгом встретили невиданное животное, и Граф сразу же стал во дворце всеобщим любимцем.

Иллюстрация: http://proza.ru/2024/06/20/838

   После обещанного пира Король с псом вышли прогуляться в дворцовом парке. Однако прогулка их длилась недолго, потому что у Правителя сильно разболелись ноги, натертые за день тесными сапогами.

   — Дорогой друг, не мог бы ты посоветовать какого-нибудь хорошего средства для моих мозолей? — спросил Король Графа, когда они подошли к дворцовому крыльцу.

   — Оно у вас на ногах. Нет в мире лучшего средства ДЛЯ мозолей, чем обувь не по размеру! — И пес расхохотался.

   Король, который из-за потери терпения стал вспыльчивым как порох, не стерпел такой явной издевки, — и Граф тут же получил от Правителя невероятнейшей силы пинок.

   Пес взвился в воздух подобно мячику; и Король, который от боли в ступне после такого пинка осел на крыльцо, смотрел, как уносится он выше и выше, превращаясь в крохотную точку в небесной голубизне.

   «Зачем же сильно так пнул-то я его! — подумал Король уже с сожалением и грустью. — Вот и пропал мой друг; и никогда я его больше не увижу».

   И он поковылял в сад — подобрать себе пару новых, подходящих впору сапог. А пес тем временем стал падать вниз и, развив ближе к земле огромную скорость, с громким шлепком распластался как блин перед дворцовым крыльцом.

   Вернувшись к дворцу, Король воскликнул:

   — О! какой-то добрый человек принес мне новый коврик в подарок! Кто же это мог быть? Спрошу Королеву.

   Он наклонился и погладил мягкий, приятный на ощупь ворс. Затем вытер об новый коврик сапоги и прошел во дворец.

   Её Величество ничего о подарке не знала. Она вышла, рассмотрела чудный мягкий коврик и заявила, что такое ценное изделие не следует оставлять на улице. И отнесла его в гостиную, где расстелила перед камином.

   А добряка Короля все сильней и сильней одолевала горечь, от того что так жестоко обошелся он с собачкой; поэтому, чтобы впредь подобного с ним не повторилось, отправился он на поиски своего потерянного терпения. Тщательно просматривая дорожку от замка до кустов ежевики, он, по счастью, наткнулся на него на россыпях леденцов и аккуратно уложил в нагрудный карман жилетки, специально вшитый для его хранения.

   Вернувшись во дворец, вошел он в гостиную и, запнувшись за край коврика носком своего нового, не разношенного еще сапога, сбил его в валик. Который вдруг тявкнул, вскочил на тоненькие ножки и проговорил:

   — Ну вот, так то лучше! Хоть дышать теперь могу!

   Изумленные Король и Королева опознали в том, что они приняли за коврик, своего знакомца Графа. И, несмотря на сочувствие к плачевному состоянию пса, не могли они сдерживать смеха, глядя на его новую, такую причудливую наружность: туловище Графа стало длинным — футов в шесть длиною — и тонким, как трость; задние ноги отстояли от передних настолько далеко, что при ходьбе он мог спутаться ненароком в узел.

   — Но уж лучше таким хотя бы быть, чем просто ковриком лежать, — сказал пес, и Король с Королевой с ним согласились.

   Король решил обрадовать придворных вестью, что их любимец нашелся. Он вышел из дворца и, не ведая, что Граф семенит за ним по пятам, с силой толкнул за собой парадную дверь. Которая, шлепнув пса по носу, сплюснула его туловище вдоль. Лохматый комок встряхнулся, и — о чудо! — превратился в прежнего Графа, — будто ничего с ним и не приключалось.

   После этого происшествия Король и пес никогда больше не ссорились: Его Величество, обретя терпение, утратил излишнюю вспыльчивость, а Граф несколько умерил свое острословие.

   А однажды этот пес спас Королевство и всю Долину Мо от полного уничтожения, но об этом я расскажу когда-нибудь в другой раз.


   ПРЯНИЧНОЕ НАКАЗАНИЕ

   Принц Зингль, старший из сыновей Правителя Страны Мо, ужасно досадовал из-за того, что отец не дозволял ему доить корову с золотыми рогами. Звали ту корову Златорожкой, и была она любимицей Короля — потому что доилась мороженым, и выдавала его не меньше, чем обычная корова при дойке дает молока. Это мороженое — по особому королевскому указу — подавалось к столу только самого Правителя и Королевы, и принц Зингль, который был большим сластеной, почитал себя незаслуженно обиженным и обделенным.

   И хотя в дворцовом парке день и ночь бил доступный для всех фонтан из смеси мороженого с газировкой, принцу Зинглю запретное казалось слаще.

   И вот однажды досада так сильно доняла принца, что, хлопнув дверью родного дворца, отправился он бродить по Стране Мо. И набрел ненароком на обиталище Пурпурного Дракона.

   Коварный монстр, завидев Зингля, задумал попытать удачу и сделать его своим союзником в очередном злодейском замысле против Правителя Страны Мо.

   — Доброе утро, король Зингль! — вежливо приветствовал он принца.

   — Я не король — я принц, — ответил Зингль.

   — Как, до сих пор не король?! — с притворным удивлением воскликнул Дракон. — Вот незадача-то! И почему же?

   — Королем мне не быть, пока жив отец, а умереть ему не дано. Разве мне под силу что-то в этом изменить?!

   — Ты моего совета спрашиваешь? Хорошо, попытаюсь тебе помочь. Вниз по Компотной Реке, там, где растут жареноарахисовые деревья, есть в земле глубокая яма — она осталась от давно заброшенного, высохшего колодца. Очень глубокая. Какой-нибудь выдумкой уговори ты Короля сходить с тобой вместе к той яме, чтобы ее осмотреть, и когда подойдет он к самому краю, столкни его вниз. Погибнуть он, конечно, не погибнет — ты говоришь, такое невозможно, — но зато знать никто не будет, куда он пропал, и где его искать. И тогда ничто не помешает тебе занять королевский трон.

   — Твой совет, кажется, неплох, — сказал принц, — Что ж, попробую я им воспользоваться. И тогда корова с золотыми рогами станет моей, а сам я стану Правителем Страны Мо.

   Принц пошагал в сторону дворца, и когда удалился он из виду, коварный Дракон расхохотался, радуясь, что так ловко удалось ему сделать этого глупого юнца своим сообщником.

   Во дворце Зингль отозвал отца в сторону — чтобы никто не услышал их разговора — и сказал ему:

   — Ваше Величество, в арахисовой роще яму я нашел, и на дне ее лежит какая-то странная, невиданная вещь. Быть может, вам ведомо, что это за диковина такая? Пойдемте, я покажу вам ее!

   Разве мог помыслить Его Величество, что родной сын сможет пожелать ему недоброго? Вместе с принцем отправился он к яме, и когда наклонился над ней, Зингль с силой толкнул его в спину. И Правитель Страны Мо исчез в черной глубине.

   Воротившись во дворец, принц Зингль принялся доить корову с золотыми рогами.

   Король, очутившись на дне глубокого колодца и не представляя пока, каким образом ему теперь из него выбираться, сел и стал думать. И, в конце концов, его осенило: если ты вдруг оказался внизу на дне ямы, значит надо попытаться эту яму вывернуть наизнанку вверх дном, — и тогда обнаружишь ты себя ВВЕРХУ на дне ямы! Король крепко ухватился руками за стенки колодца, собрался с силой — и рывком вывернул яму наизнанку. И, очутившись вверху на поверхности, поспешил во дворец, где застал принца Зингля за дойкой своей любимицы Златорожки.

   — Ох-хо-хо! — воскликнул Правитель, — да ты уж, вижу, возомнил себя Королем?! Ну, погоди же!

Иллюстрация: http://proza.ru/2024/06/20/842

   Он схватил набедокурившего принца за ухо и отвел во дворец, где запер в комнате с крошечными окошками, — сбежать откуда ни у кого бы не получилось. Потом сел в кресло и стал размышлять, каким бы ему способом сына своего за такой неслыханный проступок теперь наказать; однако ничего подходящего на ум Его Величеству не приходило.

   И тогда надумал он спросить совета у Мудрого Осла.

   Мудрый Осёл жил одиноко в красивом маленьком домике на самом краю Долины, чуждый суете и рассеянию придворной жизни. Был он когда-то обычным тупым ослом, и тебе, я думаю, любопытно будет узнать, каким необычным способом обрел он свою теперешнюю мудрость.

   Однажды в пятницу пополудни, когда в школе завершались уроки, в нее забрел этот тогда еще глупый осёл. Учителя и ученики торопились отправиться по домам на выходные, и никто не заметил, что уходя они оставили этого непрошеного визитёра в школе.

   Осёл, вынужденный теперь сидеть взаперти до понедельника, вскоре проголодался. И, не найдя ничего из привычной пищи, решил попробовать на вкус географическую карту — свернутая в рулон, она лежала на учительском столе. Карта показалась ему хоть и не очень вкусной, но вполне пригодной, чтобы утолить ею голод; осёл быстро съел ее, а после четыре лежавшие рядом книги: учебники арифметики и алгебры, и два букваря. После чего лег он поспать; но вскоре голод вновь дал о себе знать: он проснулся и в поисках очередной порции съестного забрел в школьную библиотеку. И до понедельника — пока не обнаружила его там утром уборщица — он съел все библиотечные книги, не оставив ни единого листа бумаги.

   В книгах этих заключено было всё знание, добытое за многие столетия лучшими учеными Страны Мо, и потому, переварив и усвоив его, Осёл стал самым мудрым обитателем королевства. Со всеми своими трудными вопросами жители Долины — и даже порой сам Правитель Страны Мо — ходили к нему за советом.

   Добравшись до его домика, Король рассказал Мудрому Ослу о вероломном деянии своего старшего сына и попросил его помочь придумать ему для принца какое-нибудь очень строгое наказание, в полной мере достойное тяжести его вины.

   Мудрый Осёл подумал и сказал:

   — Я вот, скажу тебе, не знал за всю мою жизнь наказания более тяжкого, чем боли в животе. В школе, когда я ел там книги, попался мне учебник геометрии, и его параграфы с их острыми углами, треугольниками и прочими колючими фигурами так изранили мой желудок, что я, мучаясь от нестерпимой боли, полдня не мог потом овладевать дальнейшими знаниями, и лишь стонал я и катался по полу — ужасное, ужасное наказание!

   — Но где же я возьму учебник геометрии, чтобы попотчевать им принца, — ты съел их все, до последнего!

   — Это так, — ответил Мудрый Осёл, — но заболеть животом можно не только от геометрии. Ты говоришь, сын твой большой любитель сладостей. Вот пусть сам он себя и накажет как раз тем, что самому ему нравится более всего на свете. На Компотной Реке — ты, наверное, знаешь — есть Пряничный Остров. По сути, это целиком громаднейший пряник высочайшего качества и восхитительного вкуса, омываемый компотом. Отправь принца на этот остров в ссылку. Еды ему никакой не оставляй — пусть питается пряником, на котором и будет проживать. Переедание сладостей неизменно приводит к расстройству желудка, и принц мучительными болями в животе сполна заплатит за свое злодеяние.

   Королю счел такой способ наказания для принца Зингля вполне подходящим, и, поблагодарив Осла за мудрый совет, он поспешил во дворец.

   Итак, принца высадили на Пряничный Остров, где и оставили без всякой возможности его покинуть. Конечно, Зингль умел плавать, но купание в Компотной Реке было строжайше запрещено законом, потому что жители Страны Мо брали из нее компот для питья.

   — Ты будешь жить здесь до тех пор, пока не раскаешься в своем преступлении и исправишься, — сурово объявил Король свою волю. — Никакой еды тебе не оставляем — питайся тем, что сумеешь тут найти!

   Когда лодка уплыла, принц Зингль радостно рассмеялся: наказание такое он счел не наказанием вовсе, а наградой, — потому что пряники любил не меньше, чем мороженое.

   — Замечательно! — сказал он себе. — Я недурственно проведу тут время; и пряников… точнее, пряника — он здесь один — наемся, сколько влезет, и без всякого спроса. Ни Король, ни Королева не будут досаждать мне своей жадностью!

   Он отрезал от острова-пряника огромный ломоть с изюмом и кусочками засахаренного лимона и с наслаждением стал его есть.

   Но прошло несколько дней, и пряник мало-помалу ему приелся. Принц стал тосковать по простой, привычной пище, однако на острове, кроме пряника, чем собственно он и являлся, вообще ничего больше не было.

   И в придачу заболел у него живот. Сначала несильно; поэтому принц не встревожился, надеясь, что этот пустяковый недуг быстро пройдет. Однако мало-помалу боль так усилилась, что стал он даже кричать от нее, но услышать его здесь было некому.

   Вскоре боли стали совсем уж нестерпимыми; принц стонал, вопил и катался по поверхности пряника, не в силах встать на ноги. Каясь в своем недобром умысле и безрассудном деянии, он всей душой желал, чтобы его простили и увезли домой с этого приторно-сладкого острова.

   Он дополз до оставленного ему на острове телефона прямой связи с дворцом, снял трубку и позвонил.

   — Алло! — ответил голос Короля, — кто спрашивает?

   — У меня ужасно болит живот — я объелся пряника, — простонал принц. — И я прошу вас простить меня за то, что послушался Дракона я и столкнул Ваше Величество в яму. Если меня заберут с этого страшного острова, обещаю сделать все, чтобы стать для вас лучшим сыном из всех принцев Страны Мо!

   За Зинглем тут же послали лодку, которая быстро доставила его домой во дворец. Добрый отец-Король дал ему съесть несколько цветков лекарного дерева, которые мгновенно избавили его от боли, — и благодарный принц смог в полной мере оценить все блага родительского прощения.


   ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА

   Любимейшим праздником жителей Долины Мо был День Рождения Короля. Родился, правда, славный монарх в столь давние времена, что никто уже не мог припомнить точной даты этого знаменательного события. Один из трех придворных мудрецов утверждал, что родился Король в феврале, другой спорил с ним, что в мае, а третий, опровергая обоих, доказывал, тыча пальцем в листы древних хроник, что случилось это в октябре. Поэтому во избежание ошибки Король издал указ о том, что День Рождения Правителя Страны Мо должен праздноваться трижды в год — в феврале, мае и октябре. Более того — если, случалось, после очередной беседы со своими мудрецами Его Величество вновь начинали одолевать сомнения, он обычно избавлялся от них тем, что просто добавлял к перечню своих Дней Рождения дополнительную дату — а то и сразу две.

   Как-то раз Король, вспомнив вдруг, что последний свой День Рождения отмечал он очень уж давно — более месяца назад, безотлагательно повелел готовить грандиозное празднество. Тем более что как раз подоспел обильный урожай так ценимых в Стране Мо пирожных с вкусным кремом.

   Девушки достали самые красивые свои платья и самые яркие ленты, юноши причесались и вычистили башмаки; и вскоре к замку по всем дорогам потянулись вереницами веселые толпы.

   Всех гостей пригласили в пиршественный зал, где ждал их накрытый изысканными яствами громадный стол, главным блюдом которого были свежесорванные пирожные.

   Восседавший во главе стола Король встал и повелел принести ему в зал Алый Сундучок, — и в зале враз стало тихо. Алый Сундучок, который много лет назад подарила Правителю волшебница Майетта, считался самой главной достопримечательностью Королевской Сокровищницы. Когда его открывали, из него всякий раз являлось взору нечто новое и никем еще не виданное, поэтому и подданные, и сам Король всегда с большим любопытством следили за поднятием его крышки.

   Король обвел торжественным взором лица гостей и произнес над Сундучком, который стоял перед ним на маленьком столике, волшебное слово:

   — Гиггл-гаггл-гу!

   Слово это было ключом к Алому Сундучку. Крышка его сама собой приподнялась и распахнулась, и Правитель заглянул внутрь. «Ха!» — воскликнул он.

   Любопытство гостей достигло предела, потому что они пока не знали, что же там такое внутри заставило Короля воскликнуть «ха!»; они затаили дыхание, а Его Величество опустил в сундучок руку и вынул оттуда крошечного — ростом в палец — деревянного человечка, одетого в синий жакет и с красной фуражкой на голове. В руке человечек держал маленький медный горн.

   Поставив фигурку на стол, Король стал вытаскивать из сундучка других, похожих на первого, игрушечных музыкантов — с барабанами, тарелками и медными трубами в их крошечных деревянных руках. Всего фигурок насчиталось десять, и Правитель выстроил их на столике одного подле другого в ряд.

   — Немецкий оркестр! — представил Король гостям подарок Алого Сундучка. — Жалко, конечно, что не более чем игрушечный, и музыки мы не послушаем.

   Но едва Король упомянул о музыке, трубачи поднесли к губам трубы, другие оркестранты ударили в барабаны и застучали тарелками, — и зазвучала такая зажигающая восхитительная мелодия, что все гости и сам виновник торжества захлопали в ладоши. А из сундучка выскочил малюсенький, размером с хомячка, Слоненок в пушистой балетной юбочке, прошелся на пуантах и стал танцевать такой забавный танец, что зрители едва не повалились на пол от хохота.

   Вслед за танцором выпрыгнули два симпатичных Зеленых Лягушонка и пред изумленными жителями Страны Мо, которые лягушек никогда прежде не видели, принялись играть в чехарду. Маленькие зеленые чужестранцы прыгали друг через друга с быстротой молнии. Потом один из них развернулся, запрыгнул в открытый рот своего напарника и исчез в нем. Тут широко зевнул Слоненок — и оставшийся лягушонок скрылся в его рту.

   Поразмыслив несколько секунд, каким бы еще диковинным трюком поразить восхищенную публику, Слоненок встал на голову и сделал такое замысловатое сальто, что угодил прямо себе в собственный рот; и на столике теперь остался только деревянный немецкий оркестр, который продолжал играть свою зажигательную музыку. Юноши и девушки вскочили с мест и закружились парами в бойком веселом танце.

   Когда спустя пару часов танцоры утомились, оркестр смолк, и Король бережно уложил деревянных музыкантов обратно в Алый Сундучок. Устраивать для них сбор по кругу он не стал, потому что в Долине Мо никто даже и не знает, что такое деньги. Сундучок отнесли на место — в Королевскую Сокровищницу под охрану.

   Закончив с танцами, молодежь стала просить у Короля разрешения сходить на Сахарное Озеро, чтобы покататься там на коньках, и Его Величество дал свое милостивое согласие.

   Поскольку зим и холодов в Стране Мо не бывает, нет там и никакого льда. Однако на Сахарном Озере — которое наполнено не водой, сахарным сиропом — подсыхает иногда на поверхности под жаркими лучами солнца прочная и гладкая леденцовая корка, вполне пригодная для катания на коньках.

   Король редко дозволял своему народонаселению такую забаву, опасаясь, что леденцовая корка вдруг не выдержит, расколется, и кто-нибудь провалится в озеро. Но сегодня — в День своего Рождения — ему не хотелось огорчать подданных отказами и запретами; и вскоре сотни юношей и девушек смеясь, падая и вставая, догоняя друг друга и убегая друг от друга, скользили на коньках по «льду» Сахарного Озера.

   На середине озера корка была потоньше, чем у берегов; и в самый разгар веселья она вдруг в одном месте треснула, раскололась — и в сахарный сироп провалились принцесса Влюба, принц Хохотулий и королевский камергер Нуфсед.

   Глубже и глубже погружались они, пока не опустились на дно, где сразу же увязли ногами в клейком сахаристом иле; вдобавок сироп на глубине был таким густым, что ни у кого из них не хватало сил даже пошевелить рукой. Сквозь прозрачную толщу сиропа несчастные хорошо были видны всем с берега.

   Разумеется, такое злоключение положило конец сегодняшнему катанию на коньках. Обескураженный Король метался по берегу, умоляя всех придумать способ поднять провалившихся со дна озера, но помочь ему советом никто не мог.

   Тут Его Величество вспомнил, что на День Рождения пришел к нему сегодня и Мудрый Осёл. Высмотрев его в толпе, он немедля бросился к нему. Тот, поразмыслив, дал совет всех троих несчастливцев из озера попросту выудить.

   — Выудить?! — воскликнул Король. — Ты это о чем?! Каким образом?!

   — Возьми удочку, привяжи к леске грузило, а на ее конец для приманки крепи то, что каждому потонувшему нравится более всего на свете. И когда клюнут они на подобранные для них наживки, сумеешь ты вытянуть их всех по очереди на берег.

   — Что ж, — пробормотал Правитель, — я попробую. Потому что, надеюсь, глупых советов давать ты не станешь.

   — Ты когда-нибудь ел географические научные труды? — поинтересовался Мудрый Осёл.

   — Нет, — признался Король.

   — А я ел, — с достоинством заявил Осёл. — И не осталось во всех трудах тех и мельчайших даже сведений об озерах и прочих водоемах, которых не держал бы я теперь в моем уме!

   Королю по его приказу быстро раздобыли и принесли все необходимые рыболовные принадлежности. Он привязал к концу длинного и прочного удилища крепкую леску, навесил на нее грузило и задумался о наживках.

   — Ты, я надеюсь, знать должна, что именно наша принцесса Влюба любит более всего на свете, — обратился он к Королеве.

   — Попробуй приманить ее на поцелуй, — посоветовала первая леди.

Иллюстрация: http://proza.ru/2024/06/20/847

   Самому красивому юноше велели послать принцессе воздушный поцелуй. Король перехватил его, прикрепил к концу снасти и закинул наживку в озеро. Причем так точно, что поцелуй, погрузившись в сироп, завис рядом с алыми губками принцессы Влюбы, которая, подтвердив проницательность матери-Королевы, с радостью его приняла. Король осторожно потянул вверх свою снасть с прицеловавшейся к наживке принцессой и благополучно вытянул дочь на берег, где друзья и подруги встретили ее радостными криками, а Королева повела во дворец переодеваться.

   — А что, интересно, более всего на свете принцу Хохотулию нравится? — спросил Король.

   — Посмеяться! — воскликнула дюжина голосов; принца все знали как первого весельчака Долины Мо.

   К Королю подвели самую смешливую девушку; он подмигнул ей и показал язык, и, едва она открыла рот, чтобы залиться безудержным смехом, ловко перехватил вылетевшую из него смешинку, прикрепил к концу снасти и забросил принцу. Тот, поймав смешинку, не смог, однако, расхохотаться, потому что подавился сиропом, — и смех застрял у него в горле; да так прочно, что Король, не опасаясь, что улов сорвется, с силой потянул удилище вверх — и быстро выдернул сына из озера. И принца вслед за сестрой отправили менять одежду.

   Король тем временем, оглядев подданных, задал третий свой вопрос:

   — А что пуще всего прочего камергер мой Нуфсед любит? Кто-нибудь знает?!

   Но дать ответа никто не мог, поскольку Нуфсед любил много чего, — и что именно он предпочел бы всему остальному, догадаться было трудно. И опять Король решил обратиться за советом к Мудрому Ослу.

   Мудрый Осёл чувствовал меж тем тревогу, что в сегодняшней суматохе его труды могут остаться без достойного вознаграждения; однако прослыть вымогателем и попрошайкой ему не хотелось. Выслушав Его Величество, он глубоко задумался, и через пару минут сказал:

   — Камергер очень любит яблоки. Раздобудь красное спелое яблоко, и я ручаюсь, он на него клюнет.

   Правитель и его подданные прочесали все окрестности и разыскали, наконец, одну единственную яблоню — с одним единственным яблоком на ней. Яблоко было спелым и красным, и висело оно на тонкой веточке у самой верхушки дерева. К несчастью, ствол яблони от земли и до верхних ветвей кто-то давно распилил и унес себе на дрова, поэтому добраться до яблока не было никакой возможности.

   К собравшимся вокруг дерева подошел принц Тинкабит — он слыл самым смышленым из сыновей Правителя — и спросил, в чем их незадача.

   — Нам нужно как-то достать вон то яблоко на верхушке, — ответил Король, — но вот — кто-то выпилил снизу ствол, и потому влезть на дерево никак не получится.

   Принц Тинкабит, чтобы ум лучше работал, почесал макушку головы — такова была его привычка. Затем подошел к берегу речки и три раза свистнул. Тут же подплыла к нему стайка рыб, и одна из них, что побольше, воскликнула:

   — Приветствую тебя, принц Тинкабит! Тебе нужна моя помощь?

   — Да, о достойнейшая Королева Речки, я хотел бы на минутку позаимствовать у тебя Летучую Рыбку.

   Тотчас из речки выпорхнула Летучая Рыбка и уселась принцу на плечо. Он подошел к дереву и скомандовал ей:

   — Сорви-ка мне вон то яблоко!

   Летучая Рыбка взлетела к верхушке дерева и перекусила черешок, которым фрукт крепился к ветке. Яблоко упало вниз, крепко ударив по носу ловившего его в руки Короля. Принц поблагодарил помощницу и отпустил ее обратно в речку, а Король, заклеив пластырем ушибленный нос, взял яблоко и в сопровождении толпы подданных поспешил к Сахарному Озеру.

   Но, к всеобщему удивлению и досаде, заброшенное в озеро яблоко камергера Нуфседа не приманило.

   — Значит, Нуфсед их не любит, — вздохнул Король и пошел искать Мудрого Осла.

   — Не клюнул на яблоко?! — воскликнул Осёл с изумлением.

   — Нет, не клюнул. А нам стольких трудов стоило его раздобыть!..

   — Где оно? — поинтересовался Осёл.

   — Яблоко? Вот! — Король вынул наливной пунцовый плод из кармана.

   Мудрый Осёл задумчиво его осмотрел, после чего съел и причмокнул губами, потому что яблоки очень любил.

   — И что же нам теперь делать? — спросил Правитель.

   — Ты о камергере Нуфседе? Дай-ка подумать… Как давно последний раз хвалил его ты?

   — Не помню. Должен признаться, он редко удостаивается от меня слов одобрения.

   — Тогда, я думаю, клюнет он на похвалу.

   Последовав очередному совету Мудрого Осла, Правитель намотал на конец снасти целый клубок местами даже незаслуженных похвал, и мигом заглотнувший наживку камергер был успешно извлечен на берег, — где лишь час спустя пришел в себя после столь долгого пребывания в сахарном сиропе.

   Теперь, когда все были спасены, Король распорядился протянуть вокруг озера веревочное ограждение и установить знак с надписью: «Кататься на коньках опасно!»

   Все вернулись во дворец, и дальнейшие увеселения по случаю Дня Рождения Его Величества продолжались уже без опасных происшествий.


   ЧУГУННЫЙ ВОИН

   Сразу за горным хребтом к северу от Долины Мо на склонах его располагалась небольшая страна, где правил злой король Насуплий. Его подданные жили в пещерах и тяжким трудом в глубоких шахтах добывали железную и оловянную руду, чтобы выплавленные из нее слитки металла их повелитель мог отправлять на продажу в другие страны.

   Король Насуплий люто ненавидел Правителя Страны Мо и весь его жизнерадостный, не знающий нужды народ. Не раз подумывал он, снарядив военный поход, разорить и разграбить Великолепную Долину, а ее счастливых обитателей истребить или сделать своими рабами; однако зная, что выкованные в кузницах мечи, которыми вооружена была его армия, сильно уступают в остроте и прочности мечам, выросшим на деревьях в Стране Мо, опасался сам, взамен, сокрушительного разгрома.

   Долго искал король Насуплий верный и безопасный для себя способ завоевать Долину Мо, пока, наконец, не пришло ему на ум одно решение, сулившее, как ему думалось, бесспорный успех.

   Он повелел своим мастерам-механикам спроектировать и изготовить из чугуна огромного человека с заводным механизмом внутри. Какого роста был этот великан, ты можешь себе вообразить, если я скажу, что одна лишь стопа ноги его размером была с амбар. Предназначался Чугунный Воин для завоевания Страны Мо: предполагалось, что после завода пружины его механизма, он с ужасающим ревом, скрежеща зубами и дико вращая глазами, спустится в Великолепную Долину и пройдет по ней круша дома, ломая деревья и приводя в ужас ее обитателей.

   На изготовление этого механического человека трудов и времени ушло немало. Работники короля Насуплия, которому страсть как не терпелось завоевать Долину Мо, трудились сутками напролет; и настал, наконец, день, когда Чугунный Воин был полностью готов к разрушительному походу в соседнюю страну.

   Его установили на горном перевале лицом к Долине Мо и принялись заводить пружину механизма. На то ушла целая неделя работы целой сотни солдат; и когда Чугунного Воина завели, наконец, до предела, король Насуплий подошел к нему и стал рядом, чтобы самому нажать на рычажок спуска пружины.

   — Три, два, один — пуск! — воскликнул король и хлопнул по рычажку ладонью.

   Чугунный Воин дико взревел — так, что перепугал даже своих создателей. В чугунных глазницах завертелись, раскидывая искры, его огромные глазищи, скрежет громадных зубов подобен был раскатам грома.

   Смяв первым своим шагом десяток деревьев разом, он пошествовал с горы вниз, в Великолепную Долину, растаптывая все на своем пути.

   А в то время при дворе Правителя Страны Мо шла игра в мяч, и судил ее пес по имени Граф. И вдруг, едва только стихли аплодисменты в честь удачного броска принца Хохотулия, со стороны перевала послышался леденящий душу рев и подобный пушечной пальбе громкий треск ломаемых древесных стволов. По горному склону спускалось в Долину исполинских размеров и омерзительного обличия человекоподобное чудовище.

   Люди от неожиданности и страха застыли на месте. Лишь пес, полный решимости защитить давшую ему приют Долину Мо от вторжения чужака, бесстрашно помчался с громким лаем в сторону гор. Чугунный Воин тем временем спустился уже в Долину и шествовал по грядкам с печеньем и тыквенными пирогами. Пес самоотверженно бросился на непрошеного гостя. И тут случилось вдруг то, чего никак не ожидали ни жители Страны Мо, ни король Насуплий с его мастерами, которые следили за воинским походом своего детища с вершины перевала: Чугунный Воин пошатнулся, замер на мгновение и рухнул во весь свой исполинский рост на землю лицом вниз. Реветь и скрежетать зубами он не перестал, но вот подняться после падения на ноги уже не мог.

Иллюстрация: http://proza.ru/2024/06/21/893

   Как оказалось, конструкторам не удалось, несмотря на многолетний труд, добиться надежной устойчивости своего изделия: пока Чугунный Воин топтал и сносил с пути всё то, что не движется, на ногах он еще мог удерживаться; но стоило его ступне лишь соприкоснуться с весьма подвижным псом Графом, как он тут же потерял равновесие.

   Пришедшие в себя после пережитого страха жители Долины Мо толпились вокруг простертого на земле неприятеля, дивясь его величине и мощи.

   — Не бросься ты ему под ноги, — сказал Король псу, — этот великан уж точно не оставил бы камня на камне в моем королевстве. Интересно, кого же я мог раздосадовать до такой степени, что ему вдруг пришло на ум смастерить и направить к нам в Долину это чудовище!

   — Это мог сделать только король Насуплий, — убежденно заявил пес. — Из всех соседних правителей лишь он один ненавидит вас и всю нашу страну. Да и пришел великан со стороны его королевства!

   — Да, пожалуй, ты прав, — подумав, сказал Король. — Неимоверно подлый с его стороны поступок — ведь я никогда не желал ему зла. Однако что нам делать теперь с этим подарком короля Насуплия? Если просто оставить его здесь, он так и будет пугать детей своим ревом, да и женщины не захотят оставаться жить в этом краю Долины. Но он ведь так тяжел, что вряд ли нам всем даже, сколько нас ни есть, сил хватит переместить его в другое место, — и так велик, что вряд ли мы найдем для него в королевстве место, где он никому бы не мешал.

   Признав правоту Короля, все сели в круг и крепко задумались.

   Час спустя Правитель спросил:

   — Ну что, кто-нибудь может дать совет, как нам избавиться от этой груды чугуна?

   Но все лишь печально покачали головами.

   И вдруг, звонко расхохотавшись, пес Граф воскликнул:

   — Я знаю, каким способом можно убрать его отсюда!

   — Прекрасно! — сказал Король. — Слушаем тебя!

   — Чугунный человек лежит на животе, — принялся Граф излагать свой план. — Если его перевернуть на спину и затем поставить на ноги, он сам уйдет из нашей Долины — туда, откуда пришел. И сделать это надо поскорее — пока не кончился его завод.

   — Я назвал бы твой план превосходным, — сказал Король, — если б ты и пояснил еще, каким образом его можно перевернуть и поднять.

   Пес озадаченно замолчал, но тут слово взял принц Тинкабит, который был очень смышленым юношей. Он заявил, что готов в одиночку выполнить эту непростую работу.

   — Принесите мне длинное перо, — приказал принц.

   Страус из Королевского Зоосада с готовностью пожертвовал для общего блага пером из своего хвоста, и королевский камергер Нуфсед принес его принцу. Принц подошел к Чугунному Воину и пощекотал кончиком пера его левую подмышку.

   — О-о-о-ух-ха-ха!!! — взревел Чугунный Воин и, спасая подмышку от несносимой щекотки, мощным рывком перекатил свое громадное тело на спину.

   — Ура-а-а!!! — вскричали окружающие и захлопали в ладоши, радуясь успеху ловкой придумки принца. — Слава Тинкабиту — самому находчивому принцу нашего королевства!

   Принц Тинкабит снял шляпу и отвесил всем вежливый поклон. И сказал:

   — А теперь мне нужна острая игла.

   Дикобраз готов был выдать хоть десяток своих длинных прочных игл, но камергер Нуфсед сказал, что просят лишь одну; и, получив ее, он побежал из Зоосада к Чугунному Воину.

   Подсунув руку под туловище великана, принц Тинкабит ткнул ему иглой в спину.

   — О-о-ой!!! — вскрикнул Чугунный Воин, подскочил всем телом вверх и с лязгом взгромоздился на ноги спиною к Долине Мо — чего и добивался от него принц.

   Механизм внутри него продолжал работать, поэтому он немедля большими шагами пошел в гору. Перевалив хребет, Чугунный Воин растоптал в прах дворец короля Насуплия и замки его приспешников вместе с их обитателями, — что стало достойным для них возмездием за их злобу, жадность и завистливость.

   А Чугунному Воину хватило завода дойти аж до моря: он пошагал прямо в воду и канул в пучину.

   Там, на морском дне, лежит он, наверное, и по сей день.


   ТИМТОМ И ПРИНЦЕССА ЛАДУШКА

   Никакая другая из очаровательных всех дочерей Правителя Страны Мо не могла спорить красою с принцессой Ладушкой. Бездонной голубизне ее глаз завидовало небо, а пленительному румянцу щек — самые изысканные розы. Длинные пряди ее золотистых волос блистали ярче солнечных лучей, розовые ушки подобны были дивным створкам морских ракушек; и толпы юношей, несомненно, пытали бы удачи стать ухажерами первой красавицей Долины Мо, дозволь только она им такую дерзость. Увы, принцесса с младенчества славилась таким несносным характером, что беспричинной вспыльчивости ее и незаслуженного гнева страшились все: и стар и млад.

   Она бранилась со всеми с утра до ночи, она топала в гневе своей прелестной ножкой на всякого, кто осмеливался ей перечить, а братьям, если они пытались ее урезонить, так пребольно драла уши, что те долго потом боялись попадаться ей на глаза. Королева и Король лишь грустно вздыхали, давно потеряв надежду смягчить хоть отчасти нрав своей красавицы-дочери. Разумеется, все старались по возможности избегать ее общества; и принцесса днями просиживала одиноко в своей комнате в стороне от общих дел и забав, становясь, чем старше, тем капризнее и раздражительнее.

   Однажды юноша по имени Тимтом принес королевской семье в подарок маринованные персики. Жил он далековато от дворца, и у Правителя никогда прежде не бывал, поэтому принцессу Ладушку увидел в первый раз. Одного взгляда хватило Тимтому, чтобы безумно влюбиться в голубоглазую красавицу, и, будучи юношей смелым и решительным, он тотчас испросил у Короля согласия отдать Ладушку ему в жены.

   Натурально, эта просьба Его Величество весьма удивила.

   — А как на это смотрит принцесса? — спросил он. — Ты ей нравишься?

   — Думаю, понравлюсь, — ответил Тимтом. — Я с ней еще не разговаривал.

   Король не мог уразуметь, что движет юношей: простодушие или отчаянное ухарство.

   — Ну, тогда, — сказал он, — иди и потолкуй с дочерью о своем предложении, а потом передашь мне ее ответ.

   Тимтом вошел в комнату, где в вечно скверном своем расположении духа одиноко сидела принцесса, и самонадеянно заявил ей:

   — Прекрасная Ладушка, я пришел к тебе с просьбой стать моей невестой!

   — Что?! — вскрикнула вспыхнувшая от негодования принцесса. — Твоей невестой?! Вон немедля из моей комнаты, нахальный мальчишка, не то расшибу тебе лоб туфлей!

   Ошарашенный таким приемом, Тимтом подумал, что добрым нравом и покладистым характером его избранница, по-видимому, не наделена. Но дивная красота принцессы понуждала его смотреть сквозь пальцы на вполне исправимые, как ему хотелось верить, изъяны ее душевного склада.

   — А ты и злая мне нравишься, — сказал Тимтом, смело глядя в голубые глаза Ладушки.

   — Нравлюсь?! Не лги! Никому я не нравлюсь, все меня сторонятся.

   — Сторонятся не тебя, а твоего недоброго нрава!

   — Не говори глупостей! Я и мой нрав — одно целое.

   — Ты не права, — возразил юноша. — Я вот совсем не в восторге от твоего вздорного, как вижу, характера, однако ты мне ничуть не разонравилась. А ты что, никогда ни в кого не влюблялась?

   — Никогда! Как я могу кого-то полюбить, если все меня раздражают одним лишь видом своим?!

   — Я просил твоей руки у Короля. Что мне ему сказать?

   — Передай отцу, что я обещаю выйти за тебя замуж, если вдруг однажды, войдя в мою комнату, ты сумеешь меня не разозлить. А теперь отстань и ступай вон, пока не надрала тебе уши!

   Погрустневший Тимтом покинул ее комнату.

   — Значит, дело твое безнадежно, — сказал Король, когда юноша пересказал ему свой разговор с принцессой. — Потому что вряд ли ты сумеешь избавить Ладушку от ее неизменно дурного расположения духа; этого не удавалось никому.

   — А все же я попробую, — сказал Тимтом; — и если получится, обещайте, Ваше Величество, отдать мне ее в жены!

   — С великой радостью, — охотно согласился Король. — И да сопутствует тебе удача!

   Воротившись домой, Тимтом ломал целую неделю голову, измышляя способы добиться благосклонности строптивой красавицы, но так ничего и не придумал. Наконец его мать, встревоженная тем, что сын днями напролет с утра до ночи ходит грустный и задумчивый, попросила Тимтома открыть ей причину своего душевного упадка. И Тимтом рассказал о безответной своей любви к сварливой и капризной принцессе.

   Мать подумала и сказала ему:

   — Тебе, наверное, нужно сходить к волшебнице Майетте и попросить помощи у нее. Дама она благожелательная, и, к тому же, давний друг королевской семьи; и, я не сомневаюсь, она с радостью согласится стать тебе союзницей в таком деле. Вот только сумеешь ли ты добраться до ее замка?

   — А в каком краю дОлжно мне его искать? — спросил обрадованный Тимтом.

   — От нашего дома надо тебе идти прямо на юг до густой лесной чащи. В глубине ее и стоит замок Майетты.

   — Я дойду до него, чего бы это мне не стоило, — решительно заявил юноша, — потому что жизнь без принцессы Ладушки — для меня не жизнь.

   Рано утром, окрыленный надеждой, он отправился в путь.

   Вскоре вдруг повалил густой снег. Точнее, жареная кукуруза: вместо снега, в Стране Мо с неба сыплется именно она. По ее обильным рыхлым россыпям идти было нелегко; поэтому Тимтом раз за разом останавливался, чтобы посидеть и отдохнуть, а также заодно полакомиться сдобренными маслом и хорошо прожаренными небесными осадками.

   Но, наконец, к его удаче, снегопад прекратился; Тимтом выбрался на чистый от «снега» путь и беспрепятственно теперь пошагал на юг — пока не дошел до берега Игольной Речки. Вместо воды по ее руслу струился плотный поток блестящих острых иголок. Моста поблизости не виднелось. Каким способом через такую речку можно переправиться, юноша не знал; отчаявшись, он сел на камень и крепко задумался. Вдруг снизу, из травы, кто-то негромким, но резким голосом его спросил:

   — Куда путь держишь, незнакомец?

   Тимтом глянул под ноги и увидел сидящего перед ним на травинке черного паука.

   — К волшебнице Майетте, — ответил он Пауку. — Но вот, не могу придумать, как мне через эту речку перебраться.

   — Моста через нее нет, а идти вброд даже не пытайся, — задумчиво сказал Паук. — Иголки преострые, прошьют насквозь, и, кроме дырок, от тебя ничего не останется. Хотя я могу помочь тебе. Если дашь слово оказать мне одну услугу, я сплету мостик из паутины, и ты перейдешь по нему на другой берег.

   — О какой услуге просишь ты меня? — спросил Тимтом.

   — Недавно, в схватке с осой лишился я левого моего глаза, поэтому попроси ты для меня у Майетты новый.

   — Я охотно исполню твою просьбу, — пообещал Тимтом.

   — Договорились! — сказал Паук. — Но знай: если не принесешь ты мне новый глаз, я мой мостик перерву, и ты не сможешь вернуться в родные места свои.

   Тимтом, которому не терпелось добраться до замка волшебницы, не раздумывая согласился на такое условие. Паук перебросил через речку паутинку и, бегая по ней туда и обратно, быстро сплел узенький мостик, достаточно прочный, чтобы выдержать вес юноши.

   Тимтом с опаской ступил на это зыбкое сооружение, и, держа руки вытянутыми в стороны, чтобы сохранять равновесие, осторожно перешел на другой берег. Он поблагодарил Паука и пообещал не забыть о его просьбе. И поспешил продолжить прерванное путешествие.

   Но недолго он радовался успешной переправе через опасную речку: невдалеке дорогу пересекла глубокая расселина. Тимтом посмотрел вниз — и не увидел дна. Такая незадача обескуражила бы, наверное, и самого бравого путешественника; юноша сел на камень и горько расплакался.

   — О чем горюешь, незнакомец? — услышал он вдруг хриплый голос, почти шепот, возле уха.

   Тимтом повернул голову и увидел присевшую с ним рядом на камень большую белую птицу.

   — Я шел по важному делу к волшебнице Майетте, — ответил он Птице, — но не знал ничего об этой пропасти. Перебраться через нее я ведь не сумею никак!

   — Для меня не велик труд перенести тебя на другую сторону, — просипела Птица, — и я готова помочь тебе в обмен на одно одолжение.

   — Слушаю твою просьбу, любезная Птица! — воскликнул обрадованный Тимтом.

   — После сильной простуды у меня пропал голос, — сказала Птица, — и я не могу теперь выдать даже самого простенького напева. Поэтому попроси ты для меня у волшебницы Майетты новый голос.

   Тимтом с радостью дал ей обещание, уселся Птице на спину, и та перенесла его через пропасть.

   — Но если воротишься сюда без обещанного, я не стану переносить тебя обратно, — сказала Птица и улетела.

   Тимтом пошел дальше, и спустя пару часов дорога привела его к опушке густого леса. Эта и есть та самая чаща, подумал он, посреди которой стоит замок волшебницы.

   Уверенный, что все трудности и опасности остались позади, Тимтом смело вступил под тенистые кроны деревьев. И вдруг оцепенел от ужаса — когда заметил на недалеком впереди себя расстоянии двух страшных хищников: слева от тропы стоял грозный лев, а справа — кровожадный тигр. Явственно слышалось их злобное рычание и видны были сверкающие как уголья в печи глаза.

   Перепугавшийся Тимтом наверняка счел бы за благо осторожно, не раздражая хищников, отступить из леса назад и отправиться восвояси. Но без подарков Птице и Пауку он не переправится через пропасть и Игольную Речку, а если каким-нибудь чудом ему и повезет добраться до дома, прекрасная Ладушка никогда не станет его женой. Всплывшие в памяти голубые глаза принцессы прогнали все страхи, и, решив, что лучше сгинуть, чем трусливо бежать, он отважно пошел навстречу хищникам. И когда свирепые стражи леса бросились на него с обеих сторон, Тимтом, чтобы не попасть в их когти, подскочил, подобно мячику, высоко в воздух — и тут же ринулся стремглав вперед по тропе. А лев с тигром, столкнувшись, растерзали друг друга.

   Оглянувшись и убедившись, что опасность ему больше не грозит, юноша бодро пошагал дальше. Но вскоре путь ему преградила высокая стена. Сложена была она из плотно пригнанных и отшлифованных до блеска яшмовых камней, и перелезть через нее не было никакой возможности.

   Из кустов на полянку выбежал вдруг серый кролик.

   — Ищешь замок волшебницы Майетты, незнакомец? — спросил он озадаченного новой загвоздкой Тимтома.

   — Да, — ответил юноша.

   — Он там, дальше, за этой стеной. Но ворот в ней нет, и построена она кольцом. Впрочем, я могу помочь тебе: пророю под стеной подкоп, и по нему ты проползешь на другую сторону.

   — Какой подарок принести тебе от волшебницы Майетты? — поинтересовался Тимтом, отчасти знакомый уже с нравами обитателей этого уголка Страны Мо.

   — Знаешь, я давно мечтаю заменить мой крошечный, ни на что не годный хвостик на длинный, красивый и пушистый хвост; такой, как у лисицы. Чтоб было чем отмахиваться от мух и комаров.

   — Не забуду я попросить для тебя у волшебницы хороший хвост! — заверил Тимтом Кролика.

   — Договорились! — сказал Кролик и принялся быстро рыть лапками землю возле стены.

   Тимтом прополз под стеною по быстро прокопанному подземному лазу и поблагодарил Кролика, а тот сказал ему:

   — И помни же: если не сдержишь обещания, я закопаю этот мой лаз, и наружу ты не выберешься.

   — Будь уверен, непременно принесу тебе новый хвост, любезный Кролик! — на ходу крикнул ему Тимтом; он спешил к замку волшебницы Майетты, который уже просматривался впереди за деревьями.

   Большой великолепный замок волшебницы отстроен был из мрамора чистейшей белизны. Стоял он в окружении красивейшего сада, где цвели на клумбах невиданные голубые розы и розовые лютики, а золотые фонтаны извергали мириады ослепительно сверкающих алмазов, рубинов, изумрудов и аметистов, — которые, не падая наземь, уносились ввысь, в небесную голубизну.

   Тимтом, помня, однако, что пришел он сюда вовсе не для того, чтобы любоваться всеми этими дивными красотами, а ради принцессы Ладушки, направился в замок. Вход в него был открыт и никем не охранялся, и юноша вошел в высокий коридор с облицованными перламутром стенами. Вделанные в них светильники из морских раковин мерцали огоньками изысканных цветов и оттенков. Вел коридор к дверям, которые обильно были украшены драгоценными каменьями.

   Тимтом постучал, и двери сами собой распахнулись, открыв вход в тронный зал волшебницы Майетты. Судя по убранству этого зала, хозяйка замка была весьма неравнодушна к бриллиантам: они сплошь покрывали стены, потолок и великолепный трон, на котором со скипетром в руке сидела сама волшебница, одетая в белоснежное платье. Верхушку ее золотого скипетра венчал самый крупный на свете бриллиант — размером в гусиное яйцо; бриллиантовой была и огромная люстра над троном.

   Когда спустя минуту глаза его попривыкли к ослепительному сиянию этой люстры, Тимтом приблизился к трону, преклонил колено и обратился к волшебнице со страстной просьбой оказать ему помощь.

   Майетта, будучи не только пленительной красавицей, но и в равной степени женщиной доброй и отзывчивой, улыбнулась юноше и голосом, подобным звону серебряного колокольчика, предложила ему сесть. Тимтом поискал глазами стул, однако в зале, кроме трона, никакой мебели не было. Волшебница легонько повела скипетром — и рядом с юношей возник невесть откуда обильно украшенный бриллиантами великолепный табурет.

   — Теперь рассказывай, что за нужда заставила тебя искать встречи со мной! — обратилась к юноше волшебница.

   — Я влюблен в принцессу Ладушку, — решительно заявил Тимтом. — Но, к досаде моей, ее вздорный характер чинит препятствия как моему, так и ее собственному счастью. Она соглашается выйти за меня замуж, если только удастся мне избавить ее от раздражительности и злости на весь белый свет; и вот, будучи наслышан о вашем могуществе и доброте вашего сердца, я осмелился прийти сюда в надежде на ваше содействие — без которого почти не надеюсь получить принцессу себе в жены.

   Майетта трижды взмахнула скипетром, и к ногам Тимтома упала золотистая пилюля.

   — Твоя просьба исполнена, — сказала она. — Упроси или заставь принцессу проглотить эту пилюлю, а не получится — добейся этого какой-нибудь хитростью, и характер Ладушки тут же изменится. И, не сомневайся, она сразу влюбится в тебя со всей страстью. Но смотри, не потеряй эту пилюлю, потому что раздобыть тебе другую я не смогу. Иных каких-то ко мне просьб у тебя нет больше?

   Тут Тимтом вспомнил о Кролике, Птице и Пауке. Он коротко поведал Майетте о своих приключениях по дороге к ее замку и о том, что на обратном пути дожидаются его с обещанными подарками от волшебницы трое неоценимых помощников.

   Получив от щедрой Майетты красивый пушистый хвост для Кролика, приятный мелодичный голос для Птицы и новенький блестящий глаз для Паука, Тимтом уложил подарки в красную коробочку и спрятал ее в карман. Золотистую пилюлю же — самый ценный из даров волшебницы — он увязал в уголок воротника своей сорочки. После чего поблагодарил он великодушную даму за доброту и щедрость, галантно поцеловал на прощанье ее изящную белую ручку, вышел из замка и, сияя от радости, отправился в обратный путь.

   Кролика возле яшмовой стены не было, и юноша решил, дожидаясь его, немного поспать. И когда, утомленный путешествием и событиями последнего дня, он крепко уснул, из темной дыры подземного лаза высунулась вдруг голова Хитрого Лиса.

   «Хо-хо! — подумал Лис, заметив спящего Тимтома, — юноша, видать, был в гостях у волшебницы и, бьюсь об заклад, несет от нее подарки вон в той красной коробочке, что из кармана торчит. Любопытно бы на них взглянуть!»

   Он подкрался к безмятежно спящему юноше, осторожно вытянул зубами коробочку у него из кармана, переполз под стеной обратно и быстро скрылся со своей добычей в густых лесных зарослях.

   Через полчаса Тимтома разбудил вернувшийся к своему лазу Кролик:

   — Ну что, принес ты мне новый хвост?!

   — О, конечно же! И очень красивый! — с улыбкой ответил Тимтом, стряхнув с себя сон. — Вот здесь он у меня, в коробочке! — Он протянул руку к карману и тут с ужасом обнаружил, что коробочки с подарками в нем нет.

   Так велико было огорчение юноши, что серому кролику стало его жалко.

   — Мне никогда теперь не вернуться домой! — жалобно причитал Тимтом, заливаясь горькими слезам. — Я потерял, на свою беду, все подарки Майетты!

   — Ладно уж, не расстраивайся ты, — сказал ему Кролик. — Я дозволю тебе воспользоваться моим лазом, потому что в гостях у волшебницы ты о просьбе моей все-таки не забыл. Ничего, поживу, за неимением лучшего, и с коротеньким этим хвостиком. Хотя знай, вряд ли ты дождешься сострадания от Птицы и Паука: у Паука сердце твердое, как кремень, а Птица и вовсе бессердечна. Но будь бодр и не теряй надежды; думаю, тебе удастся как-нибудь добраться, в конце концов, до дома. Ну а коли так и не сумеешь перебраться через пропасть и Игольную Речку, возвращайся сюда и живи в нашем краю. Тесна будет моя нора — построишь себе домик.

   Тимтом отчасти успокоился, сердечно поблагодарил добряка Кролика, прополз под стеной и пошагал на север, в родные края. Мало-помалу настроение его улучшилось: ведь драгоценная золотистая пилюля, предусмотрительно завязанная в уголок воротника, все-таки не пропала; и потому, решил он, повода совсем уж пасть духом у него нет.

   Возле пропасти дожидалась его белая птица. Тимтом стал рассказывать ей о пропаже — вероятней всего, хищении неведомым злоумышленником — всех подарков волшебницы, но раздосадованная Птица не захотела выслушивать никаких оправданий и наотрез отказалась переносить юношу через пропасть обратно.

   — Я предупреждала, что рассчитывать на мое дальнейшее содействие ты сможешь только в том случае, если принесешь мне от волшебницы новый голос, — заявила она. — И отступать от моих условий я не намерена!

   Тимтом понял, что любые уговоры будут напрасны; он уселся у края пропасти и, стараясь не впасть в отчаянье, стал выдумывать способ перебраться через пропасть без помощи Птицы. А та с равнодушным и надменным видом расхаживала неподалеку.

   В то самое время Хитрый Лис, добравшись до своего логова, открыл украденную у юноши коробочку. В глаза ему сразу бросился красивый пушистый хвост; он выхватил его из коробочки и тут же принялся прилаживать к себе взамен своего старого, изношенного. Двух других подарков вор не заметил, — потому что крошечный паучий глаз отлетел в мох и затерялся в нем, а птичий голос взмыл в воздух, и ветром понесло его к северу — как раз в сторону пропасти.

   Заслышав знакомые певческие рулады (подарок для Птицы они с волшебницей предварительно прослушали в тронном зале), Тимтом снял с головы шляпу и, на свою удачу, исхитрился поймать в нее несомый ветром голос. После чего окликнул Птицу и поспешил обрадовать ее, что утерянный подарок, к счастью, отыскался.

   — Что ж, я выполню свое обещание, — сказала Птица. — Впрочем, дай-ка я прежде этот голос опробую.

   На вкус Тимтома, пение звучало просто великолепно.

   — Уровень опереточной певички, не выше, — оценила подарок Майетты Птица. — Однако не буду привередливой; лучше такой, чем никакой вовсе!

   И спустя минуту Тимтом был уже на противоположном краю пропасти.

   Между тем на берегу Игольной Речки ждало его очередное злополучие: Паук, не получив подарка, остался равнодушен ко всем мольбам и увещеваниям юноши и перервал свой паутинный мостик.

   Расстроенный Тимтом сидел у речки и глядел с тоской на другой берег. Паук, не обращая на него никакого внимания, подцепился к стебельку клевера, поджал ножки к брюшку и уснул. Миллионы иголок, зловеще шурша, струились в русле реки нескончаемым потоком.

   Мимо пролетал крапивник. Заметив сидящего у речки горюющего молодого человека, крохотная птичка подлетела и села ему на плечо.

   — Что за беда у тебя, юноша? — спросил Крапивник Тимтома.

   Тимтом стал рассказывать сердобольной птичке о своих злоключениях.

   — Паучий глаз, ты говоришь?! — воскликнул заинтригованный Крапивник, когда речь зашла об утерянном подарке для Паука. — Наверняка это именно та штучка, которая совсем недавно на глаза мне попалась!

   — Где! где она — та штучка?! — воскликнул Тимтом с надеждой.

   Крапивник прыгнул юноше на запястье и разжал один из коготков своей крошечной лапки. И на ладонь его скатился тот самый глаз, который Майетта подарила Пауку.

   — Какая удача! — несказанно обрадовался Тимтом. — Где тебе удалось его найти?

   — В лесной чащобе; лежал во мху возле логова Хитрого Лиса. Он такой яркий и блестящий, что стал бы, мне подумалось, забавной игрушкой для моих птенцов. Но коли ты в нем так уж нуждаешься, я с охотой тебе его возвращаю!

   Тимтом сердечно поблагодарил маленького Крапивника, разбудил Паука и сообщил о находке утерянного подарка. Паук вставил себе новый глаз, убедился, что он даже зорче его собственного уцелевшего, и, сменив гнев на милость — и даже учтивость, — быстро сплел новый мостик.

   Благополучно пройдя над устрашающим потоком блестящих иголок, Тимтом, вне себя от радости, что все опасности трудного пути остались теперь позади, позабыл об усталости и мчался в родные края как на крыльях. Не задержали его и сугробы жареной кукурузы: всю ее уже успели склевать птицы.

   Наконец дошел он до дворца Правителя Страны Мо и, не медля, поручил горничным доложить принцессе Ладушке о своем прибытии, а также просьбе принять его. Но спустя минуту ему передали, что Ее Высочество, будучи сегодня в особо неблагоприятном расположении духа, категорически отказывается впускать к себе кого бы то ни было.

   Преодолевший на пути к своему счастью столько препон и опасностей, Тимтом пренебрег прихотью вздорной девицы и отважно направился в комнату, где в одиночестве сидела злющая на весь белый свет принцесса.

   — Добрый день, дорогая Ладушка, — стараясь вложить в свой голос побольше нежности, приветствовал ее юноша. — Вот и вернулся я к тебе, чтобы излечить твой нрав!

   — Не нуждаюсь я в твоем лечении! — завопила принцесса. — Вон из моей комнаты, не то худо будет!

   — Я не покину этой комнаты до тех пор, пока не дашь ты согласия выйти за меня замуж, — спокойно, но твердо заявил ей Тимтом.

Иллюстрация: http://proza.ru/2024/06/21/897

   От пронзительного визга разъяренной Ладушки зазвенела люстра. Сдернув со своей ножки туфельку, она запустила ее Тимтому в голову. Он же, ловко увернувшись от поражения в цель, как ни в чем не бывало, продолжал с улыбкой смотреть на прелестную принцессу. Вне себя от такой наглости, бросилась Ладушка к Тимтому, вцепилась изо всех сил в его волосы, и едва открыла рот, чтобы сопроводить расправу дикими воплями, как Тимтом ловко забросил золоченую пилюлю прямо ей в горло.

   Тут же принцесса смолкла, выпустила из рук его волосы, задрожала, расплакалась и отвернулась в безмерном смущении.

   — Ну-ну, не плачь, милая! — Тимтом ласково погладил ее поникшую голову. — Больше никто и ничто не разозлит тебя и не расстроит, и впредь ты будешь всеобщей любимицей.

   — Сумеешь ли ты забыть когда-нибудь мои отвратные слова и поступки? — умоляюще спросила Ладушка, осмелившаяся поднять на Тимтома взор своих чарующих голубых глаз.

   — Уже забыл, — живо ответил Тимтом; — да и не обижался я на тебя вовсе, потому что знал, какова ты настоящая!

   Принцесса Ладушка осушила слезы, поцеловала Тимтома и дала согласие выйти за него замуж. И вместе отправились они искать Короля и Королеву. А те добрые люди — удивленные несказанно и обрадованные чудесной перемене в их дочери — тут же объявили о помолвке.

   Через неделю все обитатели Долины Мо весело праздновали свадьбу бравого юноши Тимтома и прекрасной принцессы Ладушки.


   ПОДВИГ ПРИНЦА ХОХОТУЛИЯ

   Нет на всём белом свете страны, какой бы благополучной она ни была, где не случаются время от времени разные неприятности. Не исключение и Страна Мо. Иногда счастливым подданным королевства приходится отставлять на время свои мирные дела и забавы — для того, чтобы защитить себя и семьи то от некоего нежданного захватчика, то от какой-нибудь стихийной угрозы. Стихийным бедствием для Долины Мо и нежданным вместе с тем захватчиком стал однажды чудовищный Гигабу.

   В восточном краю Долины Мо есть каменистое плоскогорье, сложенное из твердейшего сахара-рафинада. В его массиве скрыто множество разветвленных пещер и каменных мешков. Люди редко наведываются в те места: сахар там сверх меры тверд, а по россыпям крупных камней ходить нелегко.

   В одном из закрытых каменных мешков в давние-давние времена зародилось чудовище Гигабу. Когда-то оно было совсем крошечным; но шли годы, шли столетия, — оно росло, укрупнялось и достигло, наконец, исполинских размеров.

   Поскольку других гигабу на Земле нет и никогда не было, тебе вряд ли повезет найти в научных книгах и журналах его описание. Туловище у него было округлое, как у черепахи, и тоже покрытое твердым толстым панцирем. От верхушки панциря тянулась вверх длинная шея, похожая на гусиную, на которой сидела большая круглая голова ужасающего вида: с четырьмя ртами в разные стороны и семью расположенными по кругу глазами на подвижных отростках. Ходил Гигабу на десяти толстых коротких лапах, а к его телу по бокам крепились две клешни — такие, как у краба, но, конечно, несравнимо больших размеров: своей клешней чудовище с легкостью могло перекусить пополам толстое дерево. Сверкающие глаза его были семи разных цветов: один красный, другой зеленый, третий желтый, четвертый синий, пятый черный, шестой фиолетовый и седьмой коричневый.

   Свидеться же с этим удивительным существом не дано было до поры до времени никому, потому что обитало оно глубоко в каменном массиве плоскогорья, откуда не было никакого выхода во внешний мир.

   И вот однажды Гигабу стало тесно в родном каменном мешке. Размахнулся он и ударил своей мощной клешней в стену, — и стена треснула и осыпалась. Пролом вел в лабиринт пещерных разветвлений; Гигабу проблуждал в них около месяца и, наконец, заметив вверху свет, выкарабкался через яму на поверхность плоскогорья. Оглядел он сверху окрестности и направился в цветущую Долину Мо — чтобы чем-нибудь в ней поживиться.

   По пути ему встретился абрикосовый сад. Наевшись абрикосов, Гигабу срезал клешнями абрикосовые деревья — все до единого — под корень. Зачем он такое сделал, я не знаю; думаю, от прирожденной злонамеренности своей натуры.

   Весть, что на Долину Мо надвигается грозный Гигабу, быстро долетела до королевского дворца. Правитель и множество его подданных спешно вооружились мечами и копьями и выступили навстречу чудовищу.

   Но, завидев и рассмотрев страшилище с неблизкого даже расстояния, все сильно перепугались. Каким способом можно остановить его, атаковать и обезвредить, сообразить никто не мог. В смятении был и сам Король:

   — Неужто не найдем мы у нас храбрецов, способных сразиться с этим чудищем?! Если будем так просто стоять и смотреть отсюда на него, оно ведь не оставит в Долине ни одного растущего дерева!

   Обескураженные воины посматривали друг на друга, но добровольцев выйти на битву не находилось. Не нашлось и никого, кто помог бы Его Величеству дельным советом.

   Тут принц Хохотулий, который успел уже сходить на разведку поближе к чудовищу, подошел к отцу и заявил, что готов он идти на страшного Гигабу в одиночку.

   — В том, что я задумал, — сказал он, — и от одного человека проку будет не меньше, чем хоть от дюжины целой. Я попытаюсь вступить с ним в сражение, а вы в то время, стоя на отдалении, пронаблюдаете, в чем этот захватчик наиболее уязвим.

   — Твой меч достаточно остр? — озабоченно поинтересовался Король.

   — Самый острый из всех, что на дереве висели. Впрочем, даже если и не повезет мне справиться с чудовищем, убить оно меня все равно не убьет, хотя и сумеет, наверно, причинить мне некоторые неприятности. Но, так или иначе, надо ведь нам как-то спасать наши сады и леса!

   И принц Хохотулий пошел на Гигабу. А тот, заметив его, принялся вздымать и опускать свою длинную шею и вертеть головой, — чтобы рассмотреть неприятеля всеми своими семью глазами.

Иллюстрация: http://proza.ru/2024/06/21/902

   Я уже рассказывал — думаю, ты помнишь, — что обитателя Долины Мо уничтожить до смерти невозможно. Если даже какой-нибудь злодей изрубит его на кусочки, каждый кусочек останется живым; люди нашего мира сочтут такое небывальщиной, но таковы уж в Долине Мо законы ее чудесной природы! Принц о них знал, и потому гибели не боялся; однако, как и все жители Страны Мо, безрассудного риска он старался избегать.

   «Если б только изловчиться мне как-нибудь, да срубить мечом его омерзительную голову! — подумал он. — Тогда чудовищу конец».

   И в тот момент, когда Гигабу нагнул вдруг зигзагом свою гибкую шею почти к земле, принц обрушил на нее удар своего меча. Но чудовище оказалось прытким: резко рвануло оно голову вверх, и, вместо шеи, меч принца перерубил ему одну из десяти лап. А Гигабу молниеносно выкинул вперед клешню и откусил Хохотулию руку с мечом. Принц схватил меч в левую руку и нанес второй удар, который пришелся по туловищу, укрытому панцирем, — от чего чудовище нисколько не пострадало. Разъяренный Гигабу в ответ клацнул обеими клешнями и откусил принцу вторую руку и — зараз — голову; рука осталась лежать на траве, а голова укатилась под горку в конфетные кусты.

   Потерявши и голову, и руки, принц подумал, что продолжать битву будет, наверное, неразумно; он развернулся и стал спасаться бегством, но Гигабу, хоть и на девяти теперь лапах, догнал его и откусил ему обе ноги. И, сверкая злыми глазами, стал осматривать королевское воинство; похоже, он ждал выхода к себе очередного соперника.

   Но бравые воины Страны Мо — свидетели плачевной участи принца Хохотулия — с громкими криками ужаса бросились наутек.

   Их крики страшно перепугали самого Гигабу, который до того дня обитал в полной тишине; он, перебирая короткими лапами, торопливо посеменил обратно, к родному плоскогорью, и спрятался там за валунами. Однако воины об этом не знали, потому что бежали очень быстро и были уже далеко.

   Вскоре застрявшая в кустах голова принца Хохотулия открыла глаза и, вращая ими, попыталась осмотреться. Никого вблизи не было: и воины, и Гигабу уже сбежали с поля битвы.

   Лежать совсем без движения — делом было непривычным и неприятным для такого непоседливого юноши, как принц Хохотулий; он подвигал ушами, поморгал глазами и, чтобы дать разминку мышцам лица, стал насвистывать разные мелодии.

   Левая нога, которая валялась невдалеке, услыхала знакомый посвист и припрыгала к голове.

   — Недурственно! — воскликнул принц. — Меня стало больше! Интересно, далеко ли все остальное?!

   Правая нога услышала его восклицания и тоже припрыгала к принцу.

   — А где мое туловище? — спросил ее принц. Но правая нога, как и левая, если и знала, сказать ничего не могла.

   — Присоединяйтесь-ка давайте обе вы к моей шее, — велел он ногам, — и мы втроем походим и поищем остальное.

   Принц Хохотулий, без туловища и рук — и с ногами от шеи, представлял собой весьма курьезное зрелище.

   Туловище вскоре отыскалось; оно лежало под салатокреветочным деревом. Теперь же принцу для полного себя собирания крайне нужны были руки; он продолжил поиски, нашел их и пинками доставил к туловищу.

   Руки вставились в свои гнезда, затем сняли голову с ног и водрузили ее на плечи. После чего принцу осталось лишь подтянуть к телу освободившиеся ноги — и вот — он цел!

   Принц разыскал свой меч и стал себя ощупывать и осматривать — чтобы проверить, не допустил ли он ошибок при сборке.

   Отвлек его от этого занятия громкий треск ломаемого кустарника; он поднял голову и увидел, что по Долине Мо в его сторону вновь шествует ужасный и жестокий Гигабу. Чудовище оправилось от испуга и, обнадеженное успехом первой вылазки, осмелилось на вторую.

   Принцу не захотелось опять подвергнуться измельчению на части; он проворно влез на ближайшее дерево и спрятался в густой листве.

   На дереве том росли вкусные клюквенные пирожки. Гигабу быстро слопал четырьмя своими ртами все, что свисали с нижних веток, и потянул длинную шею к верхним. И тут как молния сверкнул острый меч принца Хохотулия и с легкостью отсек злонравному чудовищу голову. Гигабу перевернулся кверху лапами и испустил дух: злодеев и наглецов законы чудесной природы Долины Мо от гибели не сберегают!

   Спустившись с дерева, принц пошагал домой, по пути извещая народ, что с чудовищем покончено. Во дворец он вошел триумфатором и встречен был троекратной овацией, а Король прикрепил ему на грудь обрамленный алмазами орден с гравированным изображением Гигабу.

   Ну а те ужасные все, на наш с тобой взгляд, ранения, которые герой получил в поединке с чудовищем, давали о себе знать всего лишь неделю — некоторой скованностью в суставах и шее.


   ЧАРОДЕЙ И ПРИНЦЕССА

   Под самой высокой из горных вершин восточного от Долины Мо хребта скрыта в потаенных глубинах дивная Рубиновая Пещера, — и обитал в той пещере один злой чародей. Добраться в ту пещеру можно было только с вершины горы через уходящий вглубь узкий кратер; поэтому Чародею, если у него случалась надобность выйти из своего обиталища, приходилось вначале долго взбираться вверх к устью кратера, а затем уже спускаться по склону горы к ее подножию.

   Жил Чародей в своей пещере в полном одиночестве; однако его, погруженного с головой в свои магические книги и колдовские опыты, жизнь такая вполне устраивала, и на поверхность земли выбирался он редко. Тем более что могущественный кудесник очень стеснялся своего облика: он был горбатым, ростом не выше моего колена, а всё лицо его измято было глубокими морщинами.

   Люди избегали его общества: злобный карлик внушал им страх. А Чародей был обидчив. И подумал он однажды, что хорошо бы ему в придачу к колдовскому могуществу заиметь еще высокий рост и стройный стан.

   Он обложился кипами старинных чародейских книг и взялся прилежно выискивать в них рецепты скорого взращивания коротышек и выправления горбов. И нашел в конце концов подходящий — в манускрипте одного древнего мага, покинувшего мир много столетий назад; он писал, что средство это, будучи принятым внутрь, гарантирует увеличение роста до высоты двух ярдов с шестью дюймами со скоростью не менее одного фута в сутки. Однако список ингредиентов заставил Чародея задуматься. Селезенки пауков, молочные зубы летучих мышек и керосин он, конечно, раздобудет без особого труда. Но где же сыскать ему главный компонент снадобья — мизинец со стопы юной и красивой принцессы?

   Он размышлял три дня и три ночи, и пришел к заключению, что вряд ли ему повезет найти где-то принцессу, которая, ради его желания обрести высокий рост, добровольно пожертвует пальчиком со своей ножки. И потому решил он добыть его кражей.

   Чародей одолел томительный подъем по длинной спиральной лестнице к вершине горы и выбрался через отверстие кратера наружу. Затем стал на скалу, вызвал нужных злых духов, прижал левую ладонь к подбородку, а правую к затылку, и прочитал заклинание:

   Дайте, дайте, о духи, мне силу и власть
   Черным вороном обернуться!
   У принцессы мизинчик чтоб с ножки украсть —
   И высоким стать,
   И к земле не гнуться!

   Тут же обратился Чародей черным вороном и полетел в Долину Мо. Колдун знал, что у правителя этой страны много дочерей, поэтому принцесс для своего коварного замысла найдет он в королевском дворце с избытком — на выбор.

   И вот Чародей — в облике черного ворона — влетел в дворцовый парк и сел на высокое дерево: оттуда ему хорошо просматривались окна.

   Было раннее утро. Юная принцесса Труэлла еще сладко спала в своей постели. Вдруг в окно, не закрытое на ночь, влетел в спальню страшный черный ворон; мощным своим клювом отхватил он у принцессы мизинец с ее левой, не прикрытой одеялом стопы и выпорхнул наружу.

   Принцесса громко вскрикнула и пробудилась. Когда Король с Королевой и принцессы с принцами вбежали к ней в спальню, она, сидя в постели, широкими от ужаса глазами глядела на свою искалеченную ножку.

   Злодейский грабеж возмутил всех. Подняли на ноги всю дворцовую стражу, однако, несмотря на самые тщательные розыски, ни злоумышленника, ни покражу найти не удалось.

   В конце концов, герцог Тимтом дал принцессе совет обратиться за помощью к доброй и могущественной Майетте; и принцесса, выслушав его обстоятельный рассказ о замке волшебницы и оказанном однажды ему там приеме, взбодрилась, повеселела и стала готовиться к путешествию.

   Она посвистала своего лётного аиста, и когда большая и сильная птица влетела в окно, надела ей на клюв уздечку, на спину седло, поцеловала на прощанье отца с матерью, уселась на аиста верхом, и тот быстро понес ее по воздуху в сторону замка волшебницы.

Иллюстрация: http://proza.ru/2024/06/22/911

   Безопасно и беспрепятственно пролетела принцесса Труэлла над Игольной Речкой, глубокой расселиной и яшмовой стеной, и приземлила своего аиста прямо у входа в замок Майетты.

   Майетта радушно встретила юную принцессу и, после того как выслушала рассказ о ее несчастье, с готовностью согласилась оказать ей всю посильную помощь. Она раскрыла свою Сумочку-Всезнайку и попросила ее сказать, где в сию минуту находится украденный пальчик принцессы, а также есть ли какая-то возможность вернуть пропажу обратно.

   — Мизинцем левой стопы принцессы Труэллы завладел Злой Чародей, который живет в Рубиновой Пещере, что скрыта под высокой горой с кратером на вершине, — послышался голос изнутри сумочки. — Отнять его у Чародея сможет только сама принцесса. Обиталище Злого Чародея надежно защищают его колдовские чары — поэтому принцессу Труэллу на пути к Рубиновой Пещере будут ждать препоны, западни и прочие немалые опасности.

   Майетта закрыла свою сумочку.

   — Как же мне быть?! — воскликнула принцесса. — Боюсь, не дано мне вызволить мой бедный мизинчик из пещеры того страшного колдуна!

   — Не падай духом, милое дитя, и доверься мне, — обнадежила принцессу Майетта. — Знай — мои добрые чары сильнее злых чар кого бы то ни было! К Чародею ты направишься не с пустыми руками: вот — возьми широкий этот зонт, а в корзинке вот этой найдешь ты кусок оконной замазки, железный шар, зеркальце, пакетик жевательной резинки и вуаль из асбестовой пряжи. Эти все орудия помогут тебе добраться, избегнув опасностей, до пещеры колдуна. А вот — Крылатый Кинжал: спрячь ты его хорошенько и береги для защиты от самого Чародея! А теперь поцелуй меня на прощанье — и смело в путь!

   Труэлла поблагодарила любезную волшебницу, оседлала своего аиста и полетела в сторону высокой горы — скрывающей в своих глубинах обитель Злого Чародея.

   Неожиданно навстречу ей подул ураганный ветер — такой сильный, что аист, несмотря на недюжинную мощь своих крыльев, вместо того чтобы с каждым их взмахом приближаться к горе, стал удаляться от нее.

   Тогда принцесса раскрыла широкий зонт волшебницы и, держа его впереди в вытянутой руке, заслонила им аиста от ветра.

   Птица донесла ее наконец до вершины. Принцесса спрыгнула с седла, подошла к краю кратера и разглядела уходящие вниз ступени винтовой лестницы. Она взяла в руку корзинку с дарами волшебницы и, прогнав от себя все мысли об ожидающих ее внизу опасностях, стала спускаться в глубины горы.

   Долгим, очень долгим был спуск; и вот, наконец, лестница закончилась — в пустынном зале с единственной дверью в нем. Принцесса направилась к двери — но, подойдя ближе, в ужасе отскочила назад: у порога лежала, свернувшись кольцами, длиннющая и толстенная змея. Вспомнив об орудиях волшебницы, Труэлла сунула руку в корзинку, и ладонь ее наткнулась тотчас на кусок замазки. И когда змея подняла голову, страшно зашипела и изготовилась ее ужалить, принцесса метко забросила замазку в раскрытый ее рот. Змеиные зубы увязли в замазке, а их владелица — обозленная и испуганная — принялась извиваться такими немыслимыми петлями, что очень скоро увязала себя саму в тугой путаный узел.

   Принцесса переступила через безопасную теперь змею, открыла дверь и прошла в другой зал. В нем было почти темно, и она остановилась на минуту, чтобы дать глазам привыкнуть к скудному освещению. Неожиданно до ее слуха донесся какой-то хруст, и прямо из стены выступила вдруг в зал тощая согбенная старуха со страшным морщинистым лицом и злыми черными глазами. Рот ее был приоткрыт, и из нижней челюсти торчали два огромных клыка — в полфута длиною каждый; они загибались вверх и походили на слоновьи бивни. Костлявые пальцы старухи завершались длиннющими и острыми ногтями.

   — Как ты посмела войти сюда без стука, дерзкая девчонка?! — глухим голосом спросила принцессу Труэллу старуха и угрожающе протянула в ее сторону руки.

   — Извините, но я не думала, что здесь чья-то жилая комната, — ответила принцесса. — Я ищу Чародея, и если вы позволите мне пройти дальше, я, в обмен на вашу любезность, могу угостить вас жевательной резинкой.

   — Что это такое — жевательная резинка?

   — Это такое лакомство; ее очень любят дети. И многие леди тоже, — Труэлла вынула из корзинки пакетик, высыпала на ладонь все подушечки и протянула старухе. — Жуйте на здоровье!

   Старуха подумала и сказала:

   — Ладно, пожую. А потом подумаю, как с тобой обойтись: растерзать клыками, или только выцарапать глаза.

   Она сложила подушечки в рот и, ощутив их изумительнейший вкус и аромат, с силой сомкнула челюсти — так, что оба ее клыка вонзились ей в лоб и крепко застряли. Старуха стала выдергивать их руками — так торопливо и неаккуратно, что тут же выцарапала себе оба глаза. После чего дико взвыла, ударилась о стену и исчезла в ней.

   В следующую дверь принцесса Труэлла постучала, и когда ей никто не ответил, отворила ее и стала на пороге. И поняла, что осторожность ей вовсе в этот раз не помешала: в ярко освещенной пещере стремительно и беспорядочно, как разозленные осы, летали в воздухе острые стеклянные ножи. Пересечь пещеру и остаться в целости и сохранности принцесса никак бы не смогла.

   Однако, она вспомнила о корзинке волшебницы Майетты — заглянула в нее, извлекла железный шар и забросила его в пещеру подальше от входа. Ножи кинулись всем роем колоть внезапно залетевшего к ним чужака — и в считанные секунды превратились в рассыпанное по полу стеклянное крошево.

   Труэлла вошла в пещеру. Другой двери она в ней не обнаружила, однако в полу имелось отверстие, от которого вела вниз еще одна лестница, только не спиральная, а прямая, и не слишком длинная. И принцесса спустилась по ней — в другую пещеру, где поджидал ее страшный монстр.

   У него было туловище зебры, ноги носорога, шея жирафа и голова бульдога. Сзади волочились по полу три хвоста, похожих на гофрированные шланги. Монстр зарычал, оскалил зубастую пасть и двинулся навстречу принцессе, громко хлеща по полу тремя своими хвостами. Но Труэлла не растерялась: она вынула из корзинки зеркальце и, когда диковинный зверь подошел к ней совсем близко, повернула его к бульдожьей морде. Углядев впервые в жизни свое обличие, монстр отпрянул назад, упал на пол и околел от испуга.

   Из пещеры уходил вдаль длинный коридор; он привел принцессу к массивной двери с табличкой:

   ЧАРОДЕЙ, Злой.
   Часы приема:
   с 10:45 —
   до без четверти 11.

   Принцесса поняла, что добралась, наконец, до жилища похитителя ее мизинчика, и решительно постучала в дверь.

   «Это ты, ведьма клыкастая?! Входи!» — донесся скрипучий голос из-за двери. Труэлла отворила ее и вошла в Рубиновую Пещеру колдуна. Освещали пещеру четыре больших светильника по четырем углам, и стены ее мерцали бордовым блеском великого множества вкрапленных в нее рубиновых камней. У дальней стены, за столом, заваленным большими ветхими книгами, сидел Злой Чародей.

   Он оторвал взгляд от книги и с удивлением — и даже испугом — воззрился на принцессу Труэллу.

   — Как так?… Ведь проникнуть ко мне сюда без спроса невозможно никому!

   — Добраться до вашего жилища оказалось проще простого, — сказала Труэлла. — Чары, которые защищают меня, не чета вашим — уж поверьте!

   Колдун ей поверил, но возвращать принцессе ее мизинец — самый ценный из компонентов для его снадобья — ему не хотелось.

   Он подумал и спросил:

   — По какому делу ты ко мне пришла?

   — Вы прекрасно знаете, по какому! Верните мне мой палец, который вы украли, когда я спала!

   Чародей понял, что отпираться от кражи бессмысленно.

   — Ну, так и быть, верну. Присядь же на стул, пока я его поищу.

   Принцесса села на стул, а колдун подошел к большому шкафу, открыл его и, притворившись, будто что-то в нем ищет, дотянулся рукой до торчащей из стенки рукоятки и повернул ее.

   Откуда-то сверху послышался вдруг диковинный шум — похожий на звук взбивания густых сливок. Принцесса тут же — после того, как Чародей быстро запрыгнул в шкаф, — выхватила из корзинки последнее, что в ней оставалось — асбестовую вуаль, и набросила ее себе на голову. Вуаль укрыла ее до пят — и очень вовремя, потому что в пещеру обрушился настоящий дождь из ярких капель расплавленного металла; к счастью для принцессы, все они отскакивали от огнестойкого асбеста и никакого вреда не причиняли.

   Чародей горестно вздохнул, повернул рукоятку обратно и вылез из шкафа.

   — Извини, что заставляю тебя ждать, — сказал он Труэлле, будто ничего не произошло, — но я, кажется, положил его не сюда. Поищу в столе.

   Он подошел к столу, выдвинул один из ящиков и нажал скрытую в нем кнопку. Часть пола — полосою, от левой стены и до правой, — раскололась на куски и обвалилась вниз; и колдуна от принцессы отделил глубочайший провал.

   К ужасу своему, заметила Труэлла, что от ближайшей к ней кромки продолжают откалываться куски пола, отчего провал медленно, но неуклонно расширяется в ее сторону. Она бросилась к двери — и открыть ее не смогла. Обернулась к колдуну — и увидела, что тот, сидя на столе и болтая кривыми ножками над пропастью, смеется над ее отчаянными попытками найти спасение.

   Из страшной бездны доносились в пещеру дикие завывания, злобный рык и безумный хохот злых духов.

   И тут вспомнила Принцесса о Крылатом Кинжале: волшебница давала совет воспользоваться им в минуту наивысшей опасности. Она выхватила кинжал, направила его на колдуна и крикнула:

   Спасай меня от Чародея!
   Лети!
   Коли!
   Рази злодея!

   Кинжал рванулся из ее руки, просвистел как стрела в воздухе и пронзил Чародею грудь. И тот свалился со стола прямо в пропасть — к злым духам.

   Провал с грохотом сомкнулся; пещера, хоть и уменьшилась в размерах, была теперь безопасной. Принцесса оглянулась назад: к ее удаче, дверь от сотрясения стен выбило из косяков, и выход был свободен.

   После недолгих поисков Труэлла нашла свой мизинец; колдун держал его в маленькой шкатулке из слоновой кости. Она приладила палец к данному ему природой месту на ее стопе и отправилась в обратный путь на вершину горы.

   Аист послушно дожидался свою хозяйку там, где она его оставила; принцесса вскочила в седло и благополучно долетела до королевского дворца.

   Весь вечер рассказывала Труэлла домашним о своих приключениях. Король с Королевой и принцы с принцессами наперебой хвалили ее за отвагу и находчивость.

   Королева, однако, поинтересовалась у дочери, думает ли она и теперь, что мизинец действительно стоил таких опасных для нее хлопот; ведь его отсутствие ни походку не портит, ни даже в танцах не сказывается.

   — Это так, — ответила принцесса Труэлла, — однако я думаю, каждому все-таки надо беречь себя и не разбрасываться по частям — даже по мелочам! И мизинец… я, быть может, и рассталась бы с ним ради какого-нибудь доброго и крайне необходимого дела; Чародей же, со всеми его бесчестными деяниями, мизинца моего достоин не был!


   ГЕРЦОГИНЯ БРЕДЕНБУТТА В ВЕРХНОГАМИИ

   Герцогиня Бреденбутта приходилась сорокасемиюродной кузиной Правителю Страны Мо и правнучатой племянницей Королеве; следовательно, кровь в ее жилах текла самого что ни на есть аристократического разлива. Жила девушка в красивом домике на берегу Компотной Реки, и любимым ее развлечением было катание по той реке на своей маленькой лодочке, легкой как поплавок.

   Однажды, накатавшись и утомившись от гребли, она, надеясь, что течение далеко ее не унесет, прилегла на дно лодочки и уснула.

   Разбудила ее сильная качка. Встревоженная Бреденбутта огляделась и увидела, что лодка ее мчится, подскакивая, по стремнине прямо к Большой Воронке — таинственной яме на самой окраине Страны Мо, в которую Компотная Река, впадая, уходит с поверхности земли. Девушка сильно перепугалась: она поняла, что спастись теперь сумеет, если только в самый короткий срок успеет догрести до берега. И не нашла в лодке весел: от резких встрясок их выбросило за борт.

   Бедная герцогиня стала кричать о помощи, но берега реки в этих местах были безлюдными. Лодка то билась уже дном о каменистые пороги, то стремительно закручивалась в водоворотах; и когда поднесло ее к самому краю провала, девушка крепко вцепилась руками в бортики — и канула в пучину Большой Воронки.

   Падение, к счастью для герцогини, закончилось вовсе не такими уж тяжкими последствиями, каких стоило ожидать: лодочка вывалилась вдруг из компотного потока и шлепнулась на траву. Бреденбутта отжала из волос влагу, протерла глаза и огляделась.

   Страна, в которую она попала, была, наверное, самым необычным местом на свете. Пораженная, герцогиня стояла на месте и осматривала окрестности. Деревья росли здесь все из земли верхушками, вздымая ввысь свои могучие корни; дома покоились на печных трубах и гребнях крыш. В вышине парил кролик, неподалеку в траве бегали жаворонки.

   Бреденбутта еще раз и потщательнее протерла глаза, поскольку подумала она, что ей все это грезится — оттого, быть может, что не пришла она еще в себя после падения, но когда открыла их вновь, удостоверилась совершенно, что мир вокруг нее в самом деле словно вывернут весь наизнанку и поставлен вверх ногами.

   И в довершение всего, она увидела, что к ней приближается удивительнейшее существо. Пожалуй, она назвала бы его молодым человеком, но с основательно перелицованной наружностью. Стоял и ходил он на руках, обутых в ботинки, а ногами — с проворными пальцами на стопах — орудовал, как мы руками. Зубастыми ушами он ел, пил и разговаривал, слушал он ртом, нюхал глазами, а смотрел носом. Когда он шел, то бежал, а когда бежал — застывал на месте. Разговаривал он молча, и всегда замолкал, когда хотел что-то сказать. Наконец, он лил слезы, когда был весел, а от горя хохотал.

Иллюстрация: http://proza.ru/2024/06/22/916

   Бреденбутта глядела на него раскрыв рот от изумления, а тот таращился на нее круглыми ноздрями задранного носа.

   — Человой молодек… извините — молодой человек, представьтесь, пожалуйста! — проговорила, наконец, герцогиня.

   — Нутревереп.

   — Это ваше имя?

   — Да.

   Хотя говорили они на одном языке, имя нового знакомца прозвучало полной бессмыслицей; но Бреденбутта была девушкой сообразительной:

   — «Пе-ре-вер…» Я вижу!

   Она рассмеялась.

   — Что ты видишь?! «Перевертун», — точнее, «Перевертунья» — это, пожалуй, ты! — весело брызнув из глаз слезами, заметил Нутревереп. — Лучше, будь добра, поясни мне, откуда ты к нам сюда взмылась!

   — Не… взмылась, а свалилась, вы хотели сказать? — поправила его Бреденбутта.

   — Ничего подобного, — его ноздри весело поблескивали. — В нашу страну можно только взмыться, но никак не свалиться.

   — В какую страну?

   — Как, в какую?! — в Верхногамию, конечно!

   — О-о!.. — только и могла молвить Бреденбутта.

   — И уж коли мы теперь знакомы, приглашаю я тебя ко мне в дом пообедать!

   — Буду премного благодарна, — сказала девушка, которая успела уже порядком проголодаться. — А где вы живете?

   — Вон там, — Нутревереп указал рукой на юг. — Поэтому стой, где стоишь и следуй за мной.

   И потопал на своих руках к северу.

   Бреденбутта последовала за ним, и скоро они столкнулись с целой толпой таких же причудливых созданий, что и ее провожатый. Соплеменники Нутреверепа с любопытством и удивлением оглядели герцогиню своими носами, и поинтересовались, кто она такая.

   — Герцогиня Бреденбутта, — ответил Нутревереп. — Я нашел ее возле встока Компотной Реки. ЧуднО сложена, не правда ли?!

   — Ты прав, ты прав! Действительно чуднО, — согласились все хором, и последовали по пятам герцогини и ладошам Нутреверепа словно ребятишки за бродячим артистом с танцующим медведем.

   Матушка молодого человека встретила девушку с радушием и поцеловала ее в левое ухо своим правым — что в Верхногамии принято считать знаком особого благорасположения.

   — Можете пристать и отдохнуть, дорогая, пока обед у меня готовится, — сказала Бреденбутте хозяйка, проведя ее в гостиную через окно — внутри дома они заменяли собой двери между комнатами.

   — Пристать?! Это как?.. и к чему?.. к кому?

   — Постоять немного, я имею в виду. Вы, я вижу, утомились, поэтому сидеть вам совсем незачем. Располагайтесь со всеми удобствами! Обед будет весьма и весьма не скоро.

   Она извинилась за необходимость удалиться и вылезла из гостиной.

   «Да, понять этот народец и приноровиться к его жизненному укладу — задачка не из простых! — подумала Бреденбутта, когда осталась в гостиной одна. — Но лучше я, наперекор любезной хозяйке, посижу; тем более, ждать обеда придется, как я поняла, долгонько».

   Но не прошло и пяти минут, как леди показалась в окне и приглашающе махнула ей ногой:

   — Обед готов! Идите прочь!

   — Прочь? — герцогиня растерялась. — От вас?

   — В столовую, дорогая! — В ноздрях матушки Нутреверепа сквозило недоумение; она решительно не понимала, как ей надлежит разговаривать с такой странной гостьей.

   Оставаясь все же в некотором замешательстве, Бреденбутта перелезла все-таки через подоконник и последовала за хозяйкой. В столовой ждало ее шокирующее зрелище: все домочадцы сидели головами на стульях, держа ножи и вилки пальцами ног. Еще пуще удивилась Бреденбутта, когда они, вопреки привычному для нее обеденному этикету, принялись вкладывать еду себе в уши; впрочем, догадавшись, что дело такое в Верхногамии общепринятое, от каких-либо замечаний она воздержалась.

   Герцогиня села на стул так, как садилась всегда, после чего взяла в руку вилку и принялась отправлять ею пищу себе в рот, — и тут уж верхногамцы никак не смогли удержаться от веселого рева со слезами!

   Вдруг рассмеялся самый младший сынишка, и встревоженная мать спешно бросилась к нему; к счастью, он всего лишь засунул ножонку себе в карман и не мог теперь извлечь ее оттуда. Мать быстро ее высвободила, и он опять весело завсхлипывал.

   Озадаченная Бреденбутта тем не менее продолжала с аппетитом обедать; посоветовав ей пару раз сесть на стул головою, члены семейства оставили девушку в покое и продолжили свою трапезу, обмениваясь время от времени замечаниями насчет того, как ловко получается у их гостьи орудовать своими руками. После обеда сестра Нутреверепа заиграла на пианино — ногами, конечно, — веселую мелодию, а остальные, вскочив на руки, пустились в пляс. По завываниям всеобщим и всхлипам нетрудно было догадаться, что настроение у всех превосходное!

   В гостиную на ушах своих и хвосте вбежал котенок, — и герцогиня так расхохоталась, что участливые хозяева даже подумали, не отправить ли кого-нибудь за доктором.

   Бреденбутта прервала смех и поинтересовалась, есть ли у нее надежда на возвращение каким-либо образом из их страны к себе домой. Нутревереп ответил, что один, пожалуй, способ она могла бы испробовать: провалиться вверх по встоку Компотной Реки; однако дело это рискованное, и никто из обитателей их страны на такое ни разу не отваживался.

   — Я готова пойти навстречу любой опасности ради того, чтобы вернуться в мой привычный мир, — сказала герцогиня. — Вы, конечно, славные и добрые люди, но, боюсь, к вашей жизни приспособиться я никогда не смогу; да и скучаю я по родной моей Стране Мо! Поэтому, прошу я вас, проводите меня, пожалуйста, к реке, и я попробую… провалиться вверх, как вы говорите.

   Вся семья любезно откликнулась на ее просьбу, и вскоре герцогиня уже стояла возле «встока» Компотной Реки; поток компота устремлялся от этого места ВВЕРХ, подобно гигантскому фонтану, что весьма озадачило Бреденбутту — ведь из Страны Мо она в этом потоке низверглась, а не «взмылась»!

   Но девушка не стала ломать голову над еще одной загадкой этой удивительной страны; она нашла свою лодочку, подтащила ее поближе к «встоку» и стала прощаться с гостеприимными верхногамцами.

   — Рад я, что ты нас покидаешь, — сказал ей Нутревереп, — потому что ты мне очень понравилась. Но в нашей стране ты вряд ли, думаю, освоишься; и если уж решила, что лучше тебе вернуться — значит, так тому и быть! Вот, возьми весла, — свои, я вижу, ты потеряла, — они понадобятся тебе, когда наверху окажешься.

   Бреденбутта сердечно поблагодарила своего друга за такое ценное для нее одолжение и уложила весла в лодку. Верхногамцы расцеловали ей левое ухо и помахали ногами на прощанье; девушка села в лодку, оттолкнулась от берега веслом и соскользнула в реку.

   Лодочку с герцогиней тут же захватил мощнейший компотоворот; от брызг, пены и сильного шума она ничего не видела и не слышала. Девушка сделала глубокий вдох и уперлась руками в бортики.

   В считанные секунды лодочку, словно пробку, вытолкнуло наверх; Бреденбутта открыла глаза и увидела, что она уже в Стране Мо — невдалеке от края Большой Воронки. Чтобы опять в нее не провалиться, изо всех сил налегла она на весла, быстро миновала стремнину и затем, по спокойной уже реке благополучно доплыла до своего домика.

   После такого своего приключения кататься на своей лодочке Бреденбутта стала с куда большей осмотрительностью и никогда уже не заплывала в низовье, к Большой Воронке. И хотя часто она — и с теплотой — вспоминала Нутреверепа и его радушную семью, желания великого вновь навестить их несуразную страну и еще раз подвергнуть свои нервы нелегкому испытанию она, честно говоря, не испытывала.


   ДЕЛО О РАСХИЩЕНИИ ПУДИНГОВ

   Заподозрил однажды Король, что на дворцовую плантацию пудингов — что с изюмом и орехами — наведываться тайно стал некий злостный расхититель. Каждый день Его Величество тщательно осматривал лозы, и сомнений в конце концов никаких у него не осталось: все пудинги, которые днем раньше примечал он дозревшими почти, после каждой ночи бесследно с лоз исчезали.

   Король вызвал к себе Трех Мудрецов своих и повелел им провести расследование — по результатам которого расхитителя можно было бы изловить и доставить во дворец.

   Мудрецы уселись с удобством, прикрыли глаза и стали думать, думать, думать, — и так долго и скрупулезно ворошили они в думах своих все возможные варианты разрешения заданной Королем головоломной задачки, что сморил их в конце концов сон. Проспали ученые мужи остаток дня и всю ночь, и пока спали они, плантация пудинговая опять пострадала, и весьма заметно, от тайного визита злоумышленника. И Король в праведном гневе своем пригрозил отоспавшимся всласть Мудрецам, что запретит он на веки вечные подавать им на десерт пирожные и мороженое, — если за три дня расхитителя они ему так и не назовут.

   Грозное монаршее слово подстегнуло Мудрецов как удар хлыста, — и, недолго посовещавшись, поспешили они объявить Королю, что, по общему и бесспорному их заключению, пудинги расхищает не кто иной, как Хитрый Лис.

   Тотчас выслал Его Величество в лес отряд солдат; те Лиса быстро сыскали, схватили, доставили во дворец и подвели к трону, на коем восседал монарх со скипетром и державой в руках и с короной на голове.

Иллюстрация: http://proza.ru/2024/06/22/921

   — Ну, вот же, мистер Лис! — воскликнул Король. — Вот же мы тебя, наконец, и изловили, и так скоро!

   — Да-да, похоже на то, изловили, — спокойно отвечал ему Лис. — Но не соблаговолит ли Ваше Величество дать мне пояснение, по какой же такой причине оторвали вдруг меня от моего дома, от жены моей и детишек и принудили предстать сюда пред вами? Неужто в каких-то презренных преступных деяниях меня вы заподозрили?

   — Ну-ну, давай-ка теперь скажи мне, что не ты, никак не ты пудинги — с изюмом и орехами — покрал у меня!

   — Прошу прощения я у вас, Ваше Величество, за то, что вынужден буду возразить вам, но знайте — не крал я у вас ничего, — объявил Королю Лис. — И невиновность мою доказать сумею я с легкостью. В какое точно время похищены были у вас ваши пудинги?

   — БОльшая их часть пропала с лоз сегодня, рано утром, когда трое моих Мудрецов еще спали.

   — О, но тогда злоумышленником, который оборвал их с лоз и съел, или, возможно, куда-то унес, кто угодно мог быть, Ваше Величество, но только не я! Вы, я не сомневаюсь, снимете с меня свои подозрения сразу после того, как выслушаете мой рассказ.

   — Ах! так ты историю мне какую-то рассказать собираешься? — задал ему вопрос заинтригованный Король. Его Величество ужас как любил слушать всякие истории!

   — История эта моя недлинна, Ваше Величество, однако она даст вам неопровержимые доказательства моей непричастности к приписываемому мне деянию.

   Король закинул ногу на ногу и засунул руки в карманы, а трое Мудрецов прилегли у подножия трона. Лис же сел пред ними и начал свой рассказ:

   ИСТОРИЯ Хитрого Лиса

   «Последний месяц сыровато было в логове моем и зябко; и, верно, оттого супруга моя прихворнула: горло болеть у нее стало. Затем и я тоже подхватил простуду, а вскоре и четверо моих лисят пожаловались на боли в горлышках; и жилище наше прямо-таки в лечебницу превратилось!

   Перепробовали мы на себе все-все, какие только знали, снадобья лечебные, но никакой пользы они нам не дали. И, в конце концов, жена попросила меня сходить на консультацию к Доктору Барсуку.

   Рано утром попрощался я с супругой и лисятами и побежал в южную от нас сторону леса — где Доктор Барсук живет.

   Подле докторской норы никто не было; смело шагнул я в темный тоннель-коридор, прошел по нему до двери и постучал в нее.

   „Войдите!“ — услышал я из-за двери голос Доктора; я отворил дверь и вошел — в комнату, со вкусом отделанную и обставленную красивой мебелью. Освещали ее сорок восемь светлячков — сидели они все в ряд под потолком на жердочке. Посреди комнаты стоял глиняный стол, раскрашенный яркими красками, и за столом тем восседал знаменитый Доктор Барсук с очками на носу. Перед ним стояло блюдо с тушеными улитками: Доктор завтракал.

   „Доброго тебе утра, Хитрый Лис! — приветствовал он меня. — Позавтракать ты со мной, вот, не желаешь ли?“

   „Спасибо вам большое, Доктор, но нет, сыт я! — ответил я ему, потому что улитки — кушанье отнюдь не из моих любимых. — Наведался к вам затем я, чтобы порекомендовали вы мне снадобье какое-нибудь для моих детишек: горлышки у них, знаете ли, не один уж день от ангины страждут“.

   „Но как сумел ты понять, что именно горлышки у них больны?“ — поинтересовался у меня доктор.

   „Жалуются они все, что глотать им больно“, — пояснил я.

   „Так повели ты им… ничего вообще… и не глотать!“ — сказал Доктор, поглощая улиток.

   „Сэр! — вскликнул я. — Но ежели совсем ничего глотать они не станут, они ведь от голода помрут!“

   „В том ты прав… прав… — помолчав минуту, согласился Доктор. — Тогда подумать надобно нам о чем-нибудь другом…“

   Не отрываясь от завтрака, Доктор думал, думал — и вскликнул вдруг:

   „Ха! Эврика! Придумал я процедуру — и она, знай, самой результативной будет для исцеления всех твоих питомцев от такого недуга. Как только воротишься домой, вырежи ты своим лисятам их шейки, то есть отдели их все от их головок и туловищ; затем выверни шейки изнанкой наружу и развесь их на кустах под лучами солнца. И когда пропекутся они хорошенько на солнышке и тем излечатся, выправь шейки, то есть выверни их, как положено, изнанкой внутрь, и верни их лисятам на плечики. И головки все на места, разумеется, прикрепи, только не перепутай, смотри! После такого лечения, не сомневайся, горлышки у твоих детей болеть никогда больше не будут!“

   Я сердечно поблагодарил доктора и когда воротился домой, выполнил немедля всё, что предписал он мне; и трое суток вплоть до сегодняшнего дня шеи и моих детишек, и моя тоже, и моей жены висели и подлечивались на солнышке. Как же мы, Ваше Величество, будучи в разобранном состоянии, ухитрились бы раскрасть и поесть ваши пудинги, даже если б вдруг и захотели содеять такое?! Я ведь только час назад шеи наши на места нам всем прилаживать закончил, и тут вдруг как гром с ясного неба нагрянули к нам ваши воины и под арест меня взяли!»

   Лис закончил рассказ, и Король некоторое время оставался в молчании.

   — Горла ваши, как… у всех у вас излечились? — задал наконец вопрос он Лису.

   — О, да! Солнце оздоровило их на славу!

   — Вот видите, — сказал Король, поворотившись к Мудрецам, — без сучка и задоринки сумел Хитрый Лис доказать мне невиновность свою. Расхищение пудингов, выходит, впустую приписали вы ему, и теперь я, конечно, отпущу его домой; но прежде схожу к кастеляну и повелю нагрузить шесть штук корзин бутылками с вишневой газировкой — для отправки их Лису на дом в награду за его честность и законопослушание. Ну а вам, ученые мужи, перестанут отныне, как я вас и предупреждал, выдавать пирожные, — если, когда вернусь сюда, не услышу тотчас я от вас истинное имя расхитителя!

   Охваченные дрожью Мудрецы спешно принялись совещаться, и когда Король вернулся в тронный зал, объявили ему:

   — Ваше Величество, пудинги наши выкрадывал, мы в том убеждены, не кто иной, как Лягуш! Тот самый, вы его знаете, который из великанов, из племени приречных Лягушов-Быков.

   Солдаты, отправленные Королем к реке для поимки подозреваемого, быстро сыскали Лягуша-Быка, схватили его, связали и привели во дворец.

   — Из какой такой нужды дерзнул заняться ты вдруг расхищением моих пудингов! — строго вопросил Король задержанного.

   — Я?! Расхищением заняться?! Ваших пудингов?!! — воскликнул с недоумением Лягуш. — Вы заблуждаетесь, Ваше Величество! Вы, по совсем неясной для меня причине, напраслину на меня возводите! Перво-наперво, знайте вы: пудинги — с изюмом и орехами — даром мне не нужны, ни за какие даже коврижки есть такие пудинги не стану я! И еще: целую неделю вплоть до сегодняшнего дня хлопот у меня возле собственного моего дома хватало, отчего от реки нашей никуда не отлучался я!

   — И мы, я думаю, узнаем сейчас, какие именно дела так долго тебя возле дома удерживали? Рассказывай мне о них всех, слушаю! — повелел ему Король.

   — Расскажу, сей же час расскажу, Ваше Величество, обо всем вам, — и тем сниму с себя подозрения в каких бы то ни было тут у вас расхитительствах!

   Лягуш присел на стоявшую подле трона скамеечку для ног и стал рассказывать:

   ИСТОРИЯ Лягуша-Быка

   «Полмесяца назад у меня и моей супруги выплыли в воду из дюжины икринок двенадцать крохотных головастиков — прелестнейших детенышей, черных и блестящих, с большими круглыми головками и с длинными хвостиками с плавничками на них. Ужасно горды были ими и я, и моя жена, и тотчас с усердием взялись мы заниматься надлежащим их воспитанием, дабы в будущем головастики наши стать смогли респектабельными лягушАми и лягУшами и, добившись достойного положения в обществе, послужить нам опорой.

   Живем мы в небольшой уютной норе под берегом речного заливчика. Прямо пред обиталищем нашим лежит большой плоский камень, на нем обычно сидели мы и наблюдали, как детишки, плавая поблизости, подрастали и развивались. Хотя, правду говоря, в первые свои дни головастики наши почти и не плавали: больше им нравилось просто лежать да полеживать на дне, закопавшись в ил. Рассудили мы с женой, что привычка такая может неблагоприятно сказаться на физическом развитии малышей, и потому решили поучить мы их плаванью. Потомство свое разделили мы на две группы: одну шестерку головастиков тренировать стала супруга, другую я. Муштровали мы их плавать и гуськом в одну линию, и колонной попарно, и шеренгой; учеба шла успешно, хотя ученики по причине младого весьма возраста глуповаты еще были; всякий раз, скажем, когда командовали мы им остановиться, не останавливались они, а упрямо плыли и плыли дальше, пока не стукались о берег или о какой-нибудь камень.

   И вот, около недели назад велели мы всем двенадцати нашим головастикам гуськом поплавать, и поплыли они один за другим цепочкой просто на загляденье как красиво! Мы же вдвоем — я и их матушка — приглядывали за ними с плоского камня, и неведомо было нам, что заплыла незаметно в наш заливчик огромная хищная рыбина и прилегла на дно отдохнуть. И вдруг — с ужасом заметил я, как раскрылась широко страшная пасть той рыбины, и прямиком в ее сторону движется быстро цепочка наших головастиков! Проревел им я во всю мощь моей глотки команду развернуться и плыть к нам, но они то ли не поняли меня, или же просто не послушались, — и мгновения спустя вся цепочка пловцов сокрылась в пасти чудовищной рыбины!

   Супруга моя пала с воплем отчаянья мне на руки и вскрикнула:

   „Ой! да что же нам теперь делать-то?! Потеряли! потеряли мы всех, всех детишек наших!“

   „Не отчаивайся ты! — крикнул я ей, хотя и сам был в отчаянии ужасном. — Надобно нам сейчас, знаешь, кровь из носу, но удержать как-нибудь здесь, подле нас эту рыбину! Если только исхитримся такое сделать, сможем тогда без спешки что-нибудь да придумать для вызволения питомцев наших из ее брюха!“

   Рыбина из нашего заливчика никуда пока не уплывала, так и лежала она на дне и крутила своими круглыми удивленными глазами, ощущая, верно, как бьются о стенки ее желудка наши бойкие головастики.

   Супруга моя на миг задумалась, затем сказала мне:

   „Неподалеку тут, на дне речки видела я недавно леску старую с крючком на ней, у мальчишек оборвалась, когда рыбу они удили. Если только сумеем найти…“

   „Отыщи ее немедля! Ею-то и попробую я рыбину на привязь посадить“.

   Снасть ту рыболовную супруга моя быстро сыскала. Оборванный конец лески привязал я накрепко к нашему камню тому плоскому, а затем тихонько, украдкой подплыл сзади к рыбине — и ловко подцепил на железный крюк ее правую жабру.

   Чудовищная рыбина резко дернулась, затем биться стала и хвостом своим вышвырнула меня из воды в воздух, — так, что вверх тормашками пролетел пять-шесть ярдов я. К счастью, ни крючок, ни леска не сплоховали, и моя пленница предпочла, в конце концов, благоразумно держаться на месте.

   После нескольких суток неусыпного нашего, томительного ожидания рыбина от голода лишилась, наконец, чувств: завалилась она на бок и раскрыла пасть — откуда и повыскакивали быстро один за другим на волю все наши — не головастики уже, — а зелененькие красавцы и красавицы!

   „Ах! ну вот же они все — детишки наши, наши головастики! — воскликнула жена. — Хоть и хвостики, да, потеряли они уже, и лапки у них выросли!“

   Да, всякий ведь головастик лягушонком, когда подрастет, становится! Детишки рассказали нам, что нисколечко не страдали они и нисколечко не скучали внутри той рыбины громадной, только страсть как проголодаться успели: аппетит-то ведь у лягушат потрясающий! Кинулись немедля мы добывать для них съестное и кормить их, и едва только успели закончить такую очень приятную для любых родителей работу, как примчались вдруг на берег к нам ваши солдаты — и повязали меня! Заверяю я вас, Ваше Величество: сегодняшний день — это первый за целую неделю день, когда из воды на берег смог я вылезти; и если только дозволите вы мне покинуть сию же минуту ваш дворец, опрометью поскачу я обратно к дому — приглядывать, как там подрастает мое юное потомство».

   Лягуш закончил свой рассказ, и король, поворотив голову к своим Мудрецам, сердито им сказал:

   — Ну вот, Мудрецы, опять вы ошиблись! Лягуш невиновен. Хваленая умность ваша, сдается уже мне, нисколько не умность, а недоумочность беспросветная, — прямо-таки из кожи вон лезете вы втроем, доказать мне то стараясь! Однако даю я вам еще один шанс: продолжайте давайте расследование, но если промахнетесь и в третий раз, наказание заполучите вы от меня куда более суровое, нежели то, какое обещал вам прежде!

   Лягушу Король преподнес в подарок красивый красный галстук; дал он ему и флакончик духов с просьбой передать своей супруге. Солдаты освободили задержанного из-под стражи, и тот радостный попрыгал к речному берегу.

   Мудрецы же возвели взоры к потолку и, постукивая пальцами о пальцы, думали и думали усердно; и объявили, наконец, на этот раз они, что ответственность за расхищение пудингов — с изюмом и орехами — возложить дОлжно только на Желтую Курицу — в вине ее у всей их троицы сомнений нет!

   Солдаты, высланные Королем на задержание Желтой Курицы, кинулись прочесывать тщательно Долину Мо, и скоро схваченная преступница приведена была бравыми вояками во дворец — пред королевские очи.

   — Мудрецы мои расследование провели и выяснили, что это ты расхищаешь пудинги мои — с изюмом и орехами, — заявил ей Король. — Ежели это правда, подвергну я тебя суровому наказанию.

   — Это неправда! Не могла я никак что-то расхищать тут у вас, потому что я только-только что возвратилась из странствий в местностях весьма и весьма отдаленных, — ответила ему Желтая Курица.

   — И в каких же местностях, расскажи мне, странствовала ты?

   — Сейчас, Ваше Величество, сейчас же непременно обо всем расскажу я вам! — ответила задержанная, после чего оправила аккуратно перья, растопорщенные неделикатными ручищами солдат, и начала свой рассказ:

   ИСТОРИЯ Желтой Курицы

   «Каждый год садилась я в гнездо высиживать цыплят на тринадцать всегда штук яиц, и давно я к тому привыкла; однако в нынешний раз нанести яиц удалось мне только дюжину. В том, что толку от предстоящих хлопот мне с этими яйцами будет мало, я почти не сомневалась: всякая знающая курица скажет вам, что число двенадцать — число несчастливое, особенно для количества яиц в гнезде. И я пошла к Рыжему Петуху спросить у него совета.

   Он подумал-подумал — и сказал мне, что видел недавно на скале возле сахарной горы хорошее крупное яйцо; его, как он понял, легкомысленная курица какая-то снесла там и оставила.

   „Ежели такая уж нужда тебе в тринадцатом яйце, — добавил он, — я, так и быть, могу сходить, да и принести тебе его“.

   „Прости, что беспокою я тебя, отрываю тебя от дел твоих, но да, да: садиться мне надобно на тринадцать — и только на тринадцать яиц!“ — сказала ему я.

   Рыжий Петух — пернатый услужливый; минуты не медля, побежал он к сахарной горе — и скоро вернулся с большим круглым яйцом под крылом. Яйцо то добавила я к своей дюжине и прилежно отсидела в гнезде три недели — до дня, когда вылупились из них на свет все цыплята.

   Двенадцать из них желтенькими все были и пушистенькими — какими любая курица-наседка цыпляток своих только и мечтает видеть. А вот тринадцатый, — тот, что из большого яйца вылупился, — с черным пушком на свет появился, и каким-то неуклюжим на вид казался он мне. Да еще и клюв с коготками великоваты у него были, и очень остры были! Подрастал он быстро, и перерос скоро с лихвой всех других моих питомцев.

   Рыжий Петух оглядел однажды его внимательно, покачал головой и без обиняков заявил мне:

   „Беду, сдается мне, наживешь ты себе с цыпочкой таким. Не ястребиного ли роду-племени он?“

   „Чушь болтаешь, мистер Петух?! — возмутилась я. — Слова твои такие могу ведь я и оскорблением счесть!“

   Прекословить мне Рыжий Петух не стал, однако от черненького моего цыпленка-великанчика с тех пор старался держаться он подальше.

   К огорчению моему, у приемыша мало-помалу портиться стал норов: драки всё чаще и чаще затевал он с меньшими цыплятами, да и на меня иногда со злобой поглядывать он стал. И вот, когда однажды со строгостью призвала я его к порядку за то, что принялся с боем отнимать он корм у своих братишек и сестренок, с гневным криком набросился он вдруг на меня и вонзил мне в бок острые когти!

   Миг спустя взмыл он, крепко держа меня в когтях, вверх, в воздух, громко заклекотал — и я оцепенела от ужаса: потому что услыхала я, несомненно, клекот ястреба!

   Дальше и дальше от гнезда моего прочь улетали мы; летели и летели — над горами, над долинами, над реками, над озерами, — до того мига, когда заметила вдруг я на земле человека, который целился в нас из ружья. Хлопнул выстрел, — черный мой питомец взвопил пронзительно и выпустил меня из когтей. Кувырком полетела я вниз к земле, махая изо всех сил крыльями, чтоб не разбиться от удара оземь, и шлепнулась наконец на траву.

   Сильно не ушиблась я, но, увы, поняла, что вырвалась благополучно я из одной переделки для того только, чтоб в другую угодить: потому что человек с ружьем быстро подбежал ко мне, схватил меня с земли, зажал подмышкой и пошагал к своему дому.

   „Вот, погляди-ка ты, — сказал он, когда вошел в дом, жене своей, — хорошая жирная курица на завтрак нам!“

   „Посади ее в куриную клетку! — повелела ему женщина. — После ужина отрублю я ей голову и ощипаю“.

   Увы, готова я уже была опустить крылья и просто ждать без всякой суеты своей незавидной участи, однако огляделась я и увидела, что в клетке кроме меня нет никого (кур в ней хозяева, это было заметно, давным-давно как не держали), — и потому, собравшись с духом, принялась придумывать я способ спастись. И вот же, — к величайшей моей радости, обнаружила я вдруг, что одна из деревянных реек, из которых сколочена была клетка, слабовато держится на гвозде внизу. Пошатала, потолкала я ту рейку, — и гвоздь вылез из нижнего бруса! После такой удачи рейку сумела сдвинуть я в сторону — и — о, счастье! — вырвалась я из клетки на вольную волю!

   Тотчас бросилась я со всех ног прочь от дома охотника. Мест тех, к досаде моей, совсем я не знала, никогда прежде в тех местах я не была, и оттого не могла никак определиться я, в какую сторону надобно мне оттуда бежать, чтобы домой возвратиться.

   Быстрым бегом пересекла я густой лес и выскочила из него на опушку, подле которой расположилась лагерем армия неизвестной мне страны.

   Был уже поздний вечер. Наткнутся на меня солдаты — утром же приготовят себе из меня завтрак, мудро рассудила я и осмотрелась. Затем подкралась я незаметно к большой пушке, вспрыгнула на ее ствол, прошла по нему до жерла и спряталась в нем; тут, подумала я, заметить меня никто не сможет, и до утра пробуду я в безопасности.

   Проспала крепким сном в пушечном стволе всю ночь я, а утром расслышала спросонья разговор двух армейцев, которые стояли возле пушки.

   „Солнце вот-вот взойдет, — говорил один из них. — А ну-ка салютни давай из пушки этой побудку всем! Заряжена она?“

   „О, да! — ответил ему другой. — А в какую сторону ствол навести?“

   „Вверх стреляй, в воздух, чтоб ненароком в наших тут не попасть!“

   Затрясло меня от ужаса, когда услыхала я такое; надобно мне, подумала я, поскорей из пушки вылезать, да опять побегом себя спасать, как вдруг — бабах!!! — пальнула пушка, — и словно вздернутая смерчем, рванула ввысь я, в воздух.

   Перепуганная и беспомощная, взлетала я — я это чувствовала — все выше и выше; наконец пришла я в себя и заметила, что взнесло меня далеко выше облаков. А затем падать я стала. Замахала я изо всех сил крыльями, — и обнаружила вмиг, что могу с их помощью не валиться камнем вниз, а планировать, и даже в любом нужном мне направлении. Догадки у меня там были уже, что Долина Мо находится, скорей всего, от тех мест к западу, и потому взяла я курс на запад. И скоро заметила я, что лечу уже над нашей страной, — и на родную мне землю благополучно в конце концов, замахав крылами, спарашютировала я!

   И вот же! — едва перевела я дух и подумала, что все мытарства мои закончились, наконец, — не тут-то было! — солдаты ваши, Ваше Величество, с угрожающими криками выскочили вдруг из кустов, схватили меня и к вам во дворец сюда притащили.

   Обвиняют меня в расхищении пудингов ваших, но, Ваше Величество, все ведь девять последних дней за пределами вашего королевства пробыла я, и потому к деянию такому причастной никак я не могу быть!»

   Король, едва только закончила Желтая Курица рассказ свой, разгневался до чрезвычайности на Мудрецов своих — за то, что и в третий раз дали они промашку в порученном им важном расследовании. И отдал он солдатам приказ взять всех троих «следователей» под стражу и бросить их в темницу.

   Пережившая немало тяжких испытаний Желтая Курица получила в подарок пару золотых сережек с каменьями, подобранными кастеляном под цвет лица ее, и Король, извинившись перед ней за привод по наущению глупцов-мудрецов к нему на суд, разрешил ей отправиться домой.

   Затем Его Величество пересел с трона в мягкое удобное кресло и принялся думать-думать-размышлять: придумывать самое суровое и вместе с тем наивыгоднейшее для собственных своих интересов наказание для всей троицы своих болванов Мудрецов.

   «Эх, поменять бы мне где-нибудь трех олухов, кои столько лет притворялись при моем дворе Мудрецами, на Мудреца одного-единственного — но настоящего! — сказал себе Король. — Хм-м… А мысль недурна!»

   Наутро Трех Мудрецов во исполнение королевского приговора провели в дворцовую кухню и там пропустили их по очереди через мясорубку, — обратив в мелкорубленый однородный фарш. Король добавил в фарш тот пригоршню соли, вымешал хорошенько и затем вылепил из него человеческую фигуру — которую повар поместил в печь и продержал в ней до полного запекания.

   — Ну, вот: три глупца дали мне, думаю, на выходе Мудреца! И может, назовет он мне, в конце концов, того злоумышленника, который расхищал по ночам пудинги мои — с изюмом и орехами?!

   — Назову! — ответил тотчас свежеиспеченный Мудрец. — Дело всё проще пареной репы: Пурпурный Дракон их расхищал!

   — Ах, вот как?! Превосходно! — похвалил его монарх. — Вот, наконец, и узнал я истину!

   Мудрец не ошибся: не успел Король окончить разговора с ним, как вбежали вдруг во дворец солдаты — с известием, что в королевском саду Пурпурный Дракон пожирает в ту минуту поспевшие пудинги — с изюмом и орехами.

   — И каковы предприняты были вами меры для пресечения сего злодеяния? — спросил их Король.

   — Никаковы, увы! — сокрушенно ответствовали ему стражники. — Потому что, ежели б попытались мы как-то пресечь его трапезу, Дракон наверняка сожрал бы нас на десерт.

   — И правда — сожрал бы вас… — согласился Король. — Но, как бы то ни было, что-нибудь да предпринять нам надобно. Сколько уж лет донимает нас это чудовище разорением садов и огородов наших! И ведь отборнейшие всякий раз плоды пожирает он, а мы только смотрим на все его бесчинства, и ничего стоящего для защиты себя от его набегов измыслить никак не можем!

   — Да, надо нам все-таки придумать что-нибудь, да и покончить навсегда с этим злопакостным Драконом, — поддержал отца принц Тинкабит. — Одарили б тогда мы земли наши благоденствием на веки вечные!

   — Пробовали, и не один раз, покончить мы с ним, — отвечал ему Король, — однако бестия эта — до ужаса сильная, проворная и хитрая — раз за разом так или иначе, но одерживает над нами верх. Но давайте-ка соберем все-таки военный совет мы и обсудим на нем все, кто какие выскажет, предложения!

   На совет в тронный зал Дворца позвали всех принцев и всех вельмож, а также свежеиспеченного Мудреца, пса Графа и Мудрого Осла.

Иллюстрация: http://proza.ru/2024/06/22/928

   — Вокруг Дракона, Ваше Величество, отстроить можно высокую сплошную стену, — первым решился высказать свой совет Мудрец. — Чудище не сумеет никак из-за такой стены выйти и в конце концов изголодается до околения.

   — Ох, но силушки-то у него хватит, чтобы любую стену нашу сокрушить! — заметил ему Король.

   — А что, если нам выкопать в земле глубоченную ямину? — подал свой голос Мудрый Осел. — Дракон свалится в нее, да в ней на веки вечные и останется!

   — Он совсем не глуп, да и не слеп — чтобы ходить, ходить по всем исхоженным им тут вдоль и поперек землям, и вдруг в ямину какую-то угодить! — таким был Ослу от Короля ответ.

   — Мне кажется, выгодней всего для нас будет ноги Дракону этому поотрубать, — объявил принц Тимтом. — Чтоб впредь не на чем ему было в сады наши наведываться!

   — Чешуя на его ногах очень толста и очень тверда, — сказал ему Король. — Повредить чудищу ноги пытались мы не раз, но ничего у нас не получалось.

   — А давайте раскалим докрасна железяку какую-нибудь, прут какой-нибудь толстый — да и ткнем такой штуковиной в оба его глаза! — сказал принц Хохотулий.

   — Глаза у него, знай ты, покрыты снаружи прочнейшим стеклом; железный прут, не то что докрасна, даже добела накаленный, вреда им не причинит, — вздохнул сокрушенно Король.

   — Да просто надо взять и привязать к хвосту ему банку жестяную! — порекомендовал совету пес Граф. — Затрезвонит та банка, и Дракон наш так перепугается, что удерет тотчас со всех ног из земель наших навсегда!

   — Хвост у Дракона такой длинный, — с унынием пробормотал Король, — что трезвон той банки он вряд ли услышит, а если и расслышит на отдалении, то вряд ли испугается.

   Других советов Повелитель ни от кого больше не услышал; собравшиеся сидели все молча и думали, думали, думали — с таким усердием, что, в конце концов, у всех разболелись головы.

   — Пришло, знаете, мне на ум дельце одно, содеять которое, надеюсь, мы сумеем, — заговорил наконец Король. — И если даже и сорвется оно, в худшем положении, нежели теперь, мы все равно не окажемся. План мой таков: выступить военным походом к драконову замку — и повырывать чудищу громадными клещами все его зубы; далеко не всё после того ему беззубому на наших огородах и в наших садах по зубам будет!

   Королевская придумка по нраву пришлась всем: встречена она была громкими кликами одобрения, и обитатели Страны Мо сразу же принялись готовиться к новому сражению с Драконом.

   Кузнец выковал громаднейшие клещи: рукояти их были так длинны, что удерживали их в руках, выстроившись в два ряда, пятьдесят человек. И наконец, вооружившись мечами и копьями, королевское воинство в полном составе выступило маршем к замку Пурпурного Дракона.

   Знаменитое чудовище встретило воителей стоя на террасе перед дверьми своего замка.

   — Ох, неужто все былые старания ваши расправиться со мною не умаяли вас нисколько?! — выкрикнул Дракон, оглядывая с презрением громадную толпу армейцев и ополченцев королевства. — Какие же вы все-таки жадные, эгоистичные людишки — все вы! Стоит какой-то мелочью даже самой в садах мне ваших полакомиться, поднимаете вы гвалт до небес и топаете затем сюда, к моему жилищу, с жаждой битву со мной затеять. И ведь ведомо вам с давних пор, что всякий раз такая затея немалыми для вас неприятностями оборачивается! И сейчас — лучше уж успокойтесь вы, разворачивайтесь, да и отправляйтесь восвояси, — потому что не страшусь я вас всех ни капельки!

   Издевки нахального чудовища остались без единого ему в ответ выкрика. Взамен королевские ратники с громаднейшими клещами наперевес смело пошагали в сторону замка.

   В кабинете зубного врача Дракон никогда не был, и потому понять не смог, с каким таким диковинным орудием пошли на него сегодня в наступление.

   — Неужто вообразить вы могли, что этой вашей железякой до смерти сокрушить вы меня или хотя бы поранить сумеете?! — презрительно крикнул Дракон и расхохотался. И когда, хохоча, раскрыл он широко рот, клацнули клещи стремглав, ухватив один из передних зубов чудовища.

   — Теперь же — тяните! — крикнул Король своим воинам.

   Полсотни дюжих мужчин крепко ухватили рукоятки клещей и изо всех сил своих потянули их от Дракона назад.

   Увы, как ни тянули они клещи, зуб из челюсти чудовища не выдергивался: потому что зубы Пурпурного Дракона с его челюстями скреплены были прочнейшей сквозной клепкой.

   Но Король этого не знал; он подумал, что у драконова зуба просто очень глубокий и крепкий корень.

   — Тяните же, мои храбрые воины! Тяните! — вскрикнул он опять.

   И те рванули клещи с такой силой, что едва не стянули Дракона с террасы.

   Хитрое чудовище, чтобы не утянули его от замка прочь, уцепилось концом своего хвоста за один из столбов террасы и вмиг ловко увязало его вокруг столба в тугой узел.

   — Тяните! — крикнул Король в третий раз.

   И тут вдруг происходить стало нечто совершенно невообразимое. Всякий, кто драконов изучал или хотя бы просто читал научные трактаты о них, должен знать, что тела этих созданий способны растягиваться — подобно каучуковой гуттаперче. И вот же — ноги Пурпурного Дракона оторвались от террасы и приподнялись в воздух, а всё тело его от кончика хвоста, надежно привязанного к столбу, и до самых челюстей стало растягиваться в длину.

   Король и воины, на Дракона не оглядываясь, спускались уже от замка вниз по склону холма и тянули, тянули клещи, с надеждой, что упрямый драконов зуб вот-вот из челюсти его выскочит. И чем дальше и дальше от замка они отходили, тем дольше и дольше вытягивалось драконово тело.

   — Тяните-тяните!! — кричал Король. — Да смотрите же, не упустите вы этот зуб его! Потом другими займемся!

   Маршем с клещами в руках спустились ратники и ополченцы Страны Мо в долину, пересекли ее и стали всходить уже на противоположный горный хребет. И только дойдя до кромки густого горного леса, остановились они, чтобы перевести дыхание, и посмотрели назад. И что же они увидели? Увидели, что Дракон позади них настолько удлинился, что стал уже тонюсеньким как скрипичная струна!

   — Ох, и что ж нам теперь делать-то с ним! — вскрикнули ратники, истекая пОтом после тяжелейшего похода с клещами в руках через всю Долину Мо.

   — Представьте вы себе — я не знаю! — ответил им Повелитель, тяжело дыша. — Так что давайте пока… привяжем передний конец чудища к дереву — вот к этому! А потом подумаем, посовещаемся… и, может, придумаем какой-то способ от Дракона такого либо навсегда избавиться… либо приспособить его для какой-нибудь пользы.

   — Шкодливая тварь беспокоить нас больше никогда не будет, — заявил Король своим подданным, когда уселись все в тень у опушки леса отдохнуть и посовещаться. — Вот же как — по счастливому лишь случаю сумели найти мы способ обезвредить Дракона Пурпурного! Но вот незадача: ежели мы так и оставим его подвешенным поперек всей нашей Долины, люди то и дело запинаться через него будут, падать будут…

   — Мне кажется, вполне можно пустить его теперь на струны для моей скрипки, — сказал принц Скриптуозик; именем таким принца назвали в знак того, что с самого момента рождения обнаружился у него потрясающий талант к игре на скрипке. — Порежу давайте-ка Дракона я на отрезки нужной длины, а потом отнесем мы их все в королевский склад на хранение!

   — Великолепнейшая придумка! — вскликнул Король.

   Принц сбегал во дворец и принес ножницы, — и ими разъял Дракона — от морды его и до кончика хвоста — на великое множество скрипичных струн, которые при первой же проба выдали превосходнейший тон.

   Вот таким в конце концов и обернулся конец Пурпурного Дракона; по сути, двумя он концами обернулся: одним — привязанным к дереву, а другим к столбу террасы его замка.

   Повелитель же Страны Мо пригласил всех своих подданных в Королевский Дворец, — чтобы вечером того же дня роскошнейшим пиршеством отпраздновать низложение первейшего разорителя садов, плантаций и огородов Великолепной Долины.