Гаврилов 1 Лишь однажды я провел несколько часов в одной компании с ним. Конечно, мы почти не разговаривали, он доктор наук, я студент первого курса. Весна - подходящее время для научных конференций на Кавказе. Однажды после заседаний ученые мужи на трех «Волгах»-такси прибыли на нашу дачу веселой гурьбой. Скрытой пружиной товаришеского ужина была докторская диссертация отца, слишком долго пылившаяся в ВАКе, не помню, но точно нужна была какая-то помощь столичных коллег и отец угощал их по-царски. Среди гостей был и Гаврилов, хотя вряд ли он мог или захотел бы оказывать покровительство моему отцу. Это был высокий, широкоплечий человек с темными волосами, сдержанный, немногословный. Жил в Ленинграде, работал в известном НИИ. По рассказам отца, Гаврилов был чем-то вроде супермена: неплохой гимнаст и альпинист, молол зерна для кофе по-турецки на ручной мельнице особенно мелко, мог доехать на своей «Ладе» от Ленинграда до самой Махачкалы невероятно быстро, а до Гурзуфа еще быстрей. Несмотря на подчеркнутую серьезность пользовался успехом у женщин. Бросил жену с детьми, оставив ей все деньги и квартиру, женился на юной актрисе «Ленфильма». Правда, актриса не успела сняться ни в одном фильме, бывает с актрисами. Так возвращаясь к вечеру на даче. Я часто сталкивался с коллегами отца, видел их повадку, и это был редкий случай, когда они сильно перебрали. Липовый академик из Узбекистана заплетающимся языком излагал, как воевал с душманами, как потом арабский алфавит заменили на латинский, а еще потом на кириллицу. Я слушал невнимательно, не мог оторвать взгляд от одной ученой дамы, кажется, из Киева. Говорят, пока о человеке помнят, он жив. Что же, если так, ей гарантирована жизнь до моей смерти. Хоть видел ее один раз, не разговаривал, и как зовут не знаю. Кого я помню? Что я помню? Женщин, с которыми ничего не было. Классик вплетал ножки знакомых дам в легкие, элегантные стихи. Ему видней и предмет он знал лучше, не сомневаюсь. Я не классик. Для меня – сладкая, темная, невыразимая сила. Я одинокий изможденный лыжник, ночующий в палатке; под толщей льда можно расслышать движение темных океанских многокилометровых глубин, таково желание. Оно не рифмуется с соловьями и розами. Где ты, дама того вечера? Как тебя зовут? Ты жива? Стала докторм наук, бабкой? Или живешь в Германии на социалку? Не важно. Ты со мной, неизгладимой записью, вшитой в мой мозг. Один ученый муж изрек среды шума застолья краткую максиму: «Мужчине можно простить все, кроме глупости». Не философия мыслителя, философа или даже ученого. Всего лишь из памятки профессионального научного сотрудника. Теперь, после стольких лет, я в основном согласен с мыслью, выразил бы в пассивном залоге, «глупость непростительна». Получается что-то вроде тавтологии, пожалуй, оставим формулировку прежней. Многие в тот вечер перепились как студенты или младшие научные сотрудники. Гаврилов от местного коньяка не уклонялся, немного повеслел, не более того. Но нашла коса на камень. Гаврилов уже долгое время чувствовал себя неважно. Как и положено супермену, лишь увеличил дистанции пробежек, больше купался в проруби и планировал зимнее восхождении на Эльбрус. Что до камня, то это был диагноз. После первоначальной неразберихе с анализами лучший в Ленинграде специалист по раку такого типа сказал жене-актрисе, муж может продолжать в том же духе. Все давно неоперабельное, нет смысла мучить и прогноз – пара месяцев. А как же кооперативная квартира? Сваи уже забиты, но когда-то дом сдадут, одному Аллаху известно. Если же Гаврилов отправляется к праотцам, то естественно, выбывает из очереди на жилье. Актриса ни к Академии, ни к какой-то вегетативной физиологии никакого отношения не имела. Тогда в СССР была идиотская практика не сообщать такие диагнозы пациентам, не портить настроение. Гаврилов все узнал и держался достойно. Эльбрус и проруби побоку, задача – дотянуть до распределения квартир. А сил оставалось только на то, чтобы едва дотянут от одного обезболивающего укола до другого. Учитывая былые заслуги, анестезии ему отпускали пв почти достаточно объеме. Актриса туда, сюда – выхода нет. Подруга по «Ленфильму» посоветовала обратиться к колдунье. Я соверхсенно серьезно. Колдунья жила не в лесу с Бармалеем, а в Москве одна в хорошей квартире. Работала секретаршей в Управлении Эксплуатации Промышленной Связи (УЭПС) Минприбора. Что делать? Телефоном и почтой колдунья не пользовалась, разве что в рабочее время в качестве секретарши.
© Copyright: Алик Абдурахманов, 2018.
Другие статьи в литературном дневнике:
|