Древнему мудрецу и поэту (6 век до н.э.) Хилону приписывают изречение:"Об умерших не злословят". В российской, а шире - русскоязычной среде (а, может, и не только в ней) -, это высказывание трансформировалось в утверждение более радикальное и однозначное:"О мертвых - или хорошо, или - ничего".
А, может, это порождение советских времен? Установить это вряд ли удастся, да и - по большому счету - не столь важно. Важно другое:создан некий внутренний барьер, который как бы налагает на тебя узы молчания даже в тех случаях, когда действительно хочется (без всякого злословия!) поразмышлять над судьбой ушедшего в другой мир человека.
Стоит ли, однако, придерживаться (во всяком случае, всегда?) этого правила-запрета? Думаю, что нет.
На-днях скоропостижно в Риге, куда поехала на антифашистскую конференцию, скончалась экс-депутат Кнессета Марина Солодкина. В принципе это имя знакомо большинству русскоязычных граждан Израиля. Она была депутатом многие годы. И всегда ассоциировала себя с "русской улицей", а "улица" - с ней.
Не знаю, кто пустил в ход выражение "Солодкина как мать Тереза", но оно нередко всплывало в писаниях о ней, хотя прожила Марина по израильским меркам мало:лишь в мае ей исполнится 61 год.
В Израиль она приехала из Москвы в возрасте 39 лет, и уже года через четыре стала депутатом Кнессета.
Молва о том, что Солодкина всем "русским" всегда помогает, как-то быстро дошла и до меня. И когда я написала первый вариант повествования о 12 коленах сынов Израильских, я написала Солодкиной, бывшей тогда, в начале этого века, заместителем министра абсорбции. Я тогда была еще в статусе новой репатриантки, а пишущим людям министерство обещало представить грант.
Я послала Солодкиной рукопись, она ответила, что меня вызовут на беседу, и действительно, спустя какое-то время пригласили приехать на встречу с ней.
Я была обрадована и вдохновлена. Купила билет на автобус и покатила. И где-то в середине поездки раздался звонок на мой мобильный телефон. Звонила секретарша Солодкиной:встреча отменяется, на сегодня у замминистра другие неотложные дела. "Но я уже в автобусе на пол-пути в Иерусалим!"- вскричала я. "Ничего не могу поделать,- чувствовалось, что секретарше и самой неловко,-госпоже Солодкиной скоро надо уезжать на встречу с избирателями".
"Тогда я хотя бы свою рукопись у вас заберу",- сказала я. Она согласилась.
Когда я спустя несколько часов оказалась в приемной Солодкиной, депутат все еще была на месте. У нее было трое посетителей, и поскольку говорили громко, все было слышно. А говорили "обо всем на свете". "Раз так, то я подожду, спросите депутата, примет ли она меня". Секретарша кивнула и пошла в кабинет. Выйдя сообщила, что примет.
Ждать пришлось долго, не меньше часа. Секретарша, судя по всему добрейшая женщина, нервничала:возникшая ситуация явно смущала ее. Рукопись мою она уже отыскала, теперь предлагала выпить минеральной воды, но я отказалась.
Наконец в кабинете наговорились, и я вошла, и сразу поняла, что мы не понравились друг другу, и разговор у нас не получится. И, естественно, не получился. Рукопись Марина не читала, а "просмотрела". На грант рассчитывать не стоит, лучше вступайте в Союз писателей Израиля, могу дать адрес, я сама пишу книги...
Я от всего вежливо отказалась и покинула кабинет. Всем произошедшим я была обескуражена настолько, что долго пребывала в прострации. В неменьшей степени и от того, что Солодкина после обеда должна была ехать в мою Тверию! Так неужели нельзя было встретиться с ней в моем городе? О том же, чтобы вернуться домой в ее машине, не может быть и речи, сказала секретарша, поведавшая мне об этом факте. "Почему?"- удивилась я.- Нет свободного места?". "Есть, но не положено брать в машину посторонних людей".
Позже я радовалась, что Солодкина не прочла тот первый вариант о коленах Израильских:он был слаб и со временем я сама забраковала его.
Депутатом Солодкина была лет шестнадцать (в Израиле законодательная и исполнительная ветви власти не разделены), от трех разных партий. Вначале от "русской", созданной Щаранским, потом, когда партия влилась в Ликуд, от Ликуда, а когда часть ликудовцев во главе с Шароном создали Кадиму,-от Кадимы. Солодкину как представительницу русскоязычной алии с реноме матери Терезы всегда ставили на проходное резервное место (однажды Щаранский даже отдал ей свой мандат), так что беспокоиться было не о чем.
К тому же Марина всегда чувствовала, под чье плечо нужно подставить свое, при этом обещая значительное число голосов на русской улице.
Перед нынешней избирательной кампанией эта тактика не сработала. Ее никуда не позвали и даже в своей партии не дали гарантированного места. Обиженная, она вышла из Кадимы, которая на нынешних выборах набрала всего-то два мандата. И Марина считала, что она и должна была стать этим вторым номером,а не девятым, куда ее определили, и прямо заявляла об этом вслух.
Избиратели - люди не очень тактичные. Когда Солодкина написала свои размышления по поводу загадочной смерти загадочного секретного узника в израильской тюрьме, не сказав ничего нового и оригинального, один хам-читатель написал отклик, который начинался так:"Вы - политический труп, Солодкина!". За такое оскорбление впору подавать в суд. Можно только представить себе, что почувствовала Солодкина.
Предполагают, что внезапная смерть наступила у Солодкиной в результате инсульта. Все ведущие политики Израиля, включая премьера, высказали самые добрые слова о Солодкиной, в Кнессете почтили ее память минутой молчания. Но, пожалуй, ближе всех к истине звучат слова Щаранского, сказавшего, что Солодкина всегда привыкла делать дело, а когда больше не смогла,- умерла. Разумеется, он имел в виду депутатские обязанности Марины.
Всегда считалось, что Солодкина активно и успешно занимается социальными вопросами людей. Одна из ее коллег не так давно удивилась:"Солодкина всегда называла себя доктором, почему она не занималась вопросами экономики, раз такой специалист?". Теперь, когда опубликована подробная биография Марины, выяснилось,что она защитила кандидатскую (не докторскую) диссертацию по... географической экономике Австралии. Еще когда жила в Москве.
Сын Марины Солодкиной сказал, что главное сейчас, чтобы было продолжено дело его матери, которая всю себя отдавала русскоязычной алие.
На русскоязычных израильских сайтах немало теплых слов в адрес Марины Солодкиной:о ее внезапной кончине скорбят, а была бы жива,-кто-то продолжал бы хамить и ерничать. Но - о мертвых или хорошо, или -ничего. Барьер срабатывает.
