Мифы, утопия и реальность государственного капитализма
Книга Ислама Каримова «Узбекистан – собственная модель перехода на рыночные отношения» излагает амбициозную концепцию перехода страны от плановой экономики к рынку. Основой этой модели стали пять принципов, которые, на первый взгляд, формируют логичную структуру реформ. Однако при ближайшем рассмотрении становится очевидным: «узбекская модель» была скорее идеологическим прикрытием авторитарного правления, нежели реальной программой построения рыночной демократии. Эти принципы не выдержали проверки временем, и после смерти Каримова его «учение» исчезло вместе с ним, не оставив после себя ни устойчивой системы, ни экономического чуда. Это была модель государственного капитализма, завуалированная лозунгами о справедливости и поэтапных преобразованиях.
1. Деидеологизация экономики или
подмена марксизма личной догмой
Каримов начал свою реформу с призыва освободить экономику от идеологии. Формально это выглядело как шаг к свободному рынку. Однако на деле марксистская идеология была просто заменена на каримовское «учение о великом будущем», не обладавшее ни научной стройностью, ни внутренней логикой.
В отличие от марксизма, который представляет собой цельную философско-экономическую систему, воззрения Каримова были фрагментарными, декларативными и не выдерживали критики. Они не объясняли реальных механизмов развития и не предлагали институциональных решений. В результате после смерти лидера сама система обрушилась, показав, что она держалась исключительно на авторитете одного человека.
Каримов - это продукт социализма и он не мог думать как свободный человек. Он не знал, что такое свободы и права человека, право частной собственности, независимые ветви власти, импичмент и контроль, свободная пресса. Он эти атрибуты просто сразу отбрасывал.
Экономика при Каримове развивалась не по «внутренним законам», как он утверждал, а по законам теневой схемы, репрессий и коррупции. Инвесторы подвергались административному давлению, практиковались рейдерские захваты бизнеса, а значительная часть экономики функционировала вне правового поля. Символом этой модели стало слияние власти, капитала и силовых структур в единый репрессивно-хищнический механизм.
2. Государство как реформатор или
миф о чиновничьем мессианстве
Каримов утверждал, что государство должно быть главным реформатором. Однако государство – это не реформатор, а инструмент власти. Реформы исходят от гражданского общества, свободной прессы, активных политиков и экспертов, а не от чиновников, цель которых – сохранить статус-кво и собственные привилегии.
В реальности именно чиновничество стало главным тормозом развития. Вместо конструктивных реформ возникла каста псевдореформаторов, обслуживающих интересы режима. Это привело к деформации всей экономической структуры: процветали черные валютные рынки, в ходу были несколько курсов доллара, бизнесу приходилось уходить в тень.
Вместо того чтобы формировать профессиональные институты и независимые экспертные сообщества, Каримов стал активно распределять представителей силовых структур в гражданские сектора, полагая, что именно они смогут эффективно управлять. В итоге следователи, прокуроры, чекисты и сотрудники МВД начали контролировать внешнюю торговлю, дипломатию, науку и образование. Они же занимали ключевые посты в банках, акционерных обществах и холдингах. Но лучше не стало — так как чекист, привыкший искать шпионов, совершенно не разбирается в торговых контрактах, переговорах или валютной политике.
Результатом стал управленческий паралич, где страх и доносы подменяли компетенцию. Экономическая политика сводилась к контролю, запретам и внутренним «инструкциям» вместо открытой конкуренции и стимулирования предпринимательства.
Таким образом, именно чиновничество и силовики стали главным тормозом развития. Вместо конструктивных реформ возникла каста псевдореформаторов, обслуживающих интересы режима. Это привело к деформации всей экономической структуры: процветали черные валютные рынки, в ходу были несколько курсов доллара, бизнесу приходилось уходить в тень.
Капиталы бежали из страны, инвесторы покидали Узбекистан, а миллионы узбеков уезжали на заработки, становясь гастарбайтерами, в том числе по причинам невозможности реализовать себя на родине. Общество было парализовано страхом, административным контролем и полной зависимостью от чиновничьего произвола.
3. Верховенство закона как симулякр:
власть выше закона
Один из главных тезисов Каримова – это «верховенство закона». Однако на практике закон в Узбекистане был подменён телефонным правом, где решения принимались не судами, а по указанию сверху. Конституция страны неоднократно нарушалась лично Каримовым. Он провёл у власти 27 лет, несмотря на конституционный лимит в два срока.
В 2004 году Каримов подписал закон «О гарантиях деятельности Президента Республики Узбекистан», по которому сам себя освободил от всякой ответственности, включая уголовную, за действия, совершённые на посту. Более того, этим законом его семье были обеспечены пожизненные привилегии – хотя народ не наделял ни дочь, ни супругу Каримова никакими властными полномочиями.
Цензура, формально запрещённая Конституцией, на практике была системной. Под контролем правительства находились не только телевидение и пресса, но и интернет. По указанию сверху провайдеры блокировали доступ к нежелательным сайтам, в том числе информационным и правозащитным. Государственный орган УзЛит регулярно проверял и утверждал публикации, включая художественную литературу. В музыкальной сфере комитет Узбекконцерт требовал обязательной предварительной проверки всех песен, клипов и даже текстов — фактически вводя тотальную цензуру в искусстве.
Это подрыв самого понятия закона: формально правовое государство, на деле – олигархическая автократия, где право использовалось для репрессий и контроля, а не для защиты граждан.
4. Социальная политика: от симуляции
заботы к принудительному подчинению
Каримовская «сильная социальная политика» была, скорее, инструментом манипуляции населением. Она базировалась не на свободе и равных возможностях, а на принуждении и произволе.
Работающим пенсионерам выплачивалась только половина пенсий – государство воровало у них заработанные средства. С зарплат насильно удерживались отчисления в различные фонды. Людей массово отправляли на хлопковое рабство – включая женщин, студентов, школьников и даже инвалидов. Это было системное нарушение прав человека, а не социальная защита.
Социальные лифты работали исключительно в направлении приближения к властной элите. Прописка разделила граждан на «своих» и «чужих» – ограничивая передвижение внутри страны. Проституция, домашнее насилие, коррупция в социальной сфере – всё это было нормой. Государство не выполняло даже базовые функции по защите уязвимых слоёв населения.
5. Поэтапный переход как
вечный «переходный этап»
Каримовский лозунг «поэтапного перехода» оказался просто удобным инструментом для бесконечного оправдания застоя. Никто не знал, где начинается и заканчивается тот или иной этап. Это стало удобной ширмой для затягивания реформ, отсутствия прозрачных механизмов, произвола в экономике.
Узбекистан застрял в этом «переходном этапе» на десятилетия. ВВП на душу населения оставался около $1200, что сравнимо с беднейшими странами Африки. Вместо развития – откаты. Вместо реформ – отъём собственности. Инвесторов, таких как Zeromax, Zarafshan-Newmont, Oxus Gold, Baltimore Holdings, вытесняли с рынка. Их активы экспроприировались под надуманными предлогами.
Экономику контролировали силовые структуры – СНБ и МВД получили рычаги управления бизнесом. Это была эпоха, когда дочь Каримова, Гульнара Каримова, создавала теневую империю из счетов, взяток и откатов, обогащаясь за счёт государства и народа.
Заключение: «узбекская модель»
как антиреформа
Пять принципов Каримова были не рецептом успешной модернизации, а пособием по авторитарному управлению в условиях государственного капитализма. Эта модель строилась не на рыночных отношениях, а на подавлении конкуренции, цензуре, репрессиях и эксплуатации населения. Она не привела Узбекистан к прогрессу, а загнала его в застой, бедность и международную изоляцию.
Реальные реформы в стране начались лишь после 2016 года, после смерти Каримова, что само по себе является самым красноречивым свидетельством провала его «собственной модели».
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
