Волшебная сила золотой розы - 5-6.
5.
С этой печальной истории, кратко пересказанной здесь, начинает Константин Георгиевич Паустовский свою повесть «Золотая роза». Из всего, написанного писателем, эта повесть выделяется своим необычным замыслом. Ведь в ней он говорит о секретах писательского мастерства. В кратком вступительном слове Паустовский написал: «Многое в этой работе выражено отрывисто и, быть может, недостаточно ясно. Многое будет признано спорным. Книга эта не является ни теоретическим исследованием, ни тем более руководством. Это просто заметки о моем понимании писательства и моем опыте.
Огромные пласты идейных обоснований нашей писательской работы не затронуты в книге, так как в этой области у нас нет больших разногласий. Героическое и воспитательное значение литературы ясно для всех.
В этой книге я рассказал пока лишь то немногое, что успел рассказать.
Но если мне хотя бы в малой доле удалось передать читателю представление о прекрасной сущности писательского труда, то я буду считать, что выполнил свой долг перед литературой».
А ведь в юности, когда я читал грустную историю про Жана и Сузи в «Золотой розе», мне не терпелось узнать, куда приведёт меня писатель. Мне казалось, что это будет печальная история любви и трудной судьбы Сюзанны. Но я ошибся.
6.
Паустовский лежал в одной из московских клиник, измождённый, больной, и всё, чего ему хотелось – это покоя. Он и знать – не знал, и ведать – не ведал, что в это время, на большой сцене Центрального дома литераторов проходила вторая встреча со звездой мирового экрана Марлен Дитрих. Вечер уже подходил к концу, когда на сцену вышел «человек из органов». Осыпав диву комплиментами, вежливо спросил её: чего ещё изволите повидать в Москве: Большой театр, Мавзолей или Кремль?
Мировая звезда, подруга Ремарка и Хемингуэя ответила еле слышно, что мечтала бы увидеть писателя Паустовского и что это её желание преследует актрису много лет.
«Бывают же у этих звёзд причуды!» - «гэбешник» пожал плечами, но так тому и быть…
Перевернули всю Москву – нашли умирающего старичка в больнице с непритязательным обслуживанием. Руководству больницы и писателю объяснили про «политическую важность момента», но врачи отказались, да и сам Константин Георгиевич не желал покидать больничную койку. Но писателя уговаривали, упрашивали, умаляли. И он сдался.
Исхудавшего от болезни, растерянного, в костюме, выглядевшем на нём мешковато, писателя вывели на сцену, где через секунду перед ним на колени опустилась легендарная Дитрих. Она не говорила ни слова. Она просто целовала его руку, а затем прижалась к ней щекой. Из глаз катились крупные слёзы, это не была игра, Марлен плакала по-настоящему.
Тишина в зале повисла гробовая. Но кто-то вскрикнул и зал разразился бурными аплодисментами. Это была долгая авация. Шокированного Паустовского усадили, наконец, в кресло и рукоплещущий зал начал понемногу стихать. Дитрих подошла к микрофону и в воцарившейся тишине сказала, что прочла в своей жизни немало книг. Но когда ей в руки попал сборник рассказов, рекомендованный немецкой молодёжи, она прочла в нём рассказ «Телеграмма». И этот рассказ Паустовского стал для неё настоящим событием. «Большего литературного откровения в её жизни не было. С тех пор она лелеяла мечту поцеловать руку автора рассказа «Телеграмма». Я счастлива! Моя мечта сбылась!»
Другие статьи в литературном дневнике:
