О подлинном либерализмеВот это просто замечательно и достойно длинного цитирования. Сергей Худиев на сайте Радонеж:
Он формируется на фоне двух христианских по происхождению идей. Первая из них состоит в том, что человек создан Богом, и обладает достоинством, которое он должен утвердить, и призванием, которое он должен исполнить. Вторая - это идея первородного греха, говорящая о том, что человек пал и склонен ко всякому злу и безумию - так, что бесконтрольная власть одних людей над другими легко оборачивается злоупотреблениями. Как говорится в таком известном документе, как декларация независимости США “мы исходим из той самоочевидной истины, что все люди сотворены равными и наделены их Творцом определенными неотъемлемыми правами, к числу которых относится право на жизнь, свободу и стремление к счастью”. Конечно, и автор декларации, Томас Джефферсон, и ее подписанты сильно не дотягивали до провозглашенного ими идеала - им в голову не приходило признавать права за индейцами или чернокожими - но, тем не менее, идеал был провозглашен. Все люди обладают правами, причем их источник - не король, не парламент, не какие бы то ни было еще земные властители, а Бог, Создатель всех людей. Декларация, в этом отношении, не была внезапным прорывом гениальных мыслителей - она отражает концепцию естественного закона, которая восходит еще к языческой древности, но получила развитие в средневековой Европе. У человека есть нравственные обязательства, более важные, чем его обязательства по отношению к правителям и царям, роду и племени. У человека есть призвание и предназначение - и притязания царей земных должны быть ограничены для того, чтобы он мог его исполнить. Как сказали Апостолы, “судите, справедливо ли пред Богом слушать вас более, нежели Бога?” (Деян. 4:19) Свобода важна для того, чтобы человек мог следовать своей совести, стремясь познать и исполнить свой долг перед Богом и ближними. В этом отношении свобода является подлинной ценностью, которую нам необходимо отстаивать - и от идеологий, которые стремятся ее подавить, как это делает современный либерализм, и от административного рвения государства, которое пытается регулировать то, что методами государственного принуждения регулировать невозможно и не нужно. Например, нынешние гонения на сектантов плохи не тем, что сектанты хороши - а тем, что ставят государство над религиозной совестью человека, и вносят элемент грубого принуждения в ту область, где сам Бог не принуждает, но ждет от человека свободного решения. Другая христианская идея, без которой не мог бы возникнуть классический либерализм - это идея первородного греха. Люди грешны и склонны злоупотреблять властью; хуже того, даже действия людей, искренне благонамеренных могут приводить к бедственным последствиям, как в известной поговорке про дорогу в ад. Поэтому власть должна быть ограничена в своих возможностях принуждать людей - даже когда мы полагаем, что это принуждение могло бы послужить к их благу. Можно ли выкопать эти, здравые и христианские элементы классического либерализма из-под того, что называется “либерализмом” сейчас? Возможно, но первая проблема, которая при этом возникает - терминологическая. Увы, но слово “либерализм” имеет в наши дни уже сложившийся спектр значений, и его лучше не употреблять. В США классических либералов называют консерваторами - и, возможно, нам стоит использовать тот же термин. Было бы печально утратить некоторые важные, и христианские в своем основании идеи, только потому, что слово, которыми они обозначались, поменяло значение. Но мы должны признать, что оно его, увы, поменяло. То, что “либерализмом” называется сейчас, не имеет отношения к свободе.
Все нынешние искажения декларации Томаса Джефферсона никак не отменяют тот факт, что та же монархия является по сути языческой системой, где, как раз, человек есть мера всех вещей, т.е – верховный правитель и узкий круг его приближённых, отобранных, чаще всего, не по уму и достоинствам (что имеет связь с небесным принципом подлинной иерархии), а по кровному родству, лояльности и вкусовщине. Это низшая форма правления из всех существующих, и вне демократичных институтов она необратимо деградирует. Худиев как бы между строк признаёт, что христианская основа либерализма, в самом деле, зародилась в Европе (не благодаря ли Эпохе Возрождения, в том числе?) и получила развитие в Новом Свете – США, куда стекались наиболее свободолюбивые переселенцы со всех концов Земли. Но он совершенно умалчивает о том, что отстающая в интеллектуально-эстетическом развитии Россия средних веков в принципе не ставила вопросов подобной сложности. Под «отставанием» я подразумеваю открытие первых университетов и формирование более-менее внятной и цивилизованной модели государственности, что началось при Алексее Михайловиче (Тишайшем) и продолжилось при Петре Алексеевиче и Екатерине. Европа, в том числе Европа католическая, к тому времени прошла гораздо больший путь. Чудовищная (и горькая для меня правда) в том, что суть вопросов декларации Джефферсона в российском общественном поле стала хоть как-то обсуждаться только в конце 80-х годов ХХ века. И, разумеется, Худиев никогда не согласится с афоризмом Черчилля, о том, что демократия – плохой способ управления государством, если не считать все иные. Монархия недружелюбна ко всякой личности, потому что она «смущает» народ и потенциально раскачивает языческий трон. Технократия – потому, что в ней не заинтересована. Ни то, ни другое (читай – ультра-консерваторы и нео-либералы) не имеет ни малейшего отношения к классическому либерализму и демократии, как его системе правления. © Copyright: Константин Жибуртович, 2019.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
