РадостьВ день памяти священника и богослова Александра Шмемана мне хотелось бы сказать вот о чём. Свежие споры, развернувшиеся вокруг перевода Нового Завета библеиста Андрея Десницкого – великолепный лакмус. У «синодалов» торжествует классика. Христос «шествует», «восседает», «наставляет», «изрекает». Но, ни в коем случае, не идёт, входит, разговаривает и произносит. Даже умнейший человек, игумен Пётр Мещеринов, не видит иначе, чем Он – самый большой начальник. Глава всех церквей и земных корпораций. И я понимаю, что стремление уподобиться Христу для таких людей – естественным образом, без лицемерия – связано с глаголами повелевать, изрекать, наставлять. Земная вершина подобия – епископат и патриархи. Остальные – «пасомые». Стадо «малых сиих». Нерадивые дети, чья благодать несравнима с лицензионной. Светские и внешние, в большинстве. Не хотят лицензированную благодать – тем хуже для них. Геенна и мрак до последних дней бренного мира. В социуме примерно от середины ХХ века это не просто не работает, а вызывает отторжение и уход. Верные солдаты такого «начальствующего богословия» хорошо известны: пожившие, погулявшие, нагрешившие за десятерых. Как однажды сказал мне знакомый священник, пришла на исповедь бабушка со злыми глазами (это она ежедневно скандалит в супермаркете и Сбере, да) и начала о грехах молодости (примерно до 45-50 лет). «Я чуть не рухнул, рассказывал он. Там такие фантазии и реальные дела, что мне непонятно, как просыпаться по утрам, зная о себе такое». Финал понятен: религия страха и ожидания возмездия даже после покаяния. Писатель Достоевский и строгий батюшка. Ненависть к «теплохладным» (а на деле – более цельным и способным меньше грешить в любом возрасте). И просто – к более молодым. Шмеман прекрасно понимал всю пропасть между репрессивным и осознанным христианством. Знаете, я вот представил, что мне повезло с таким соседом. Я бы здоровался и раскланивался на дистанции. У меня нет к нему вопросов. Он всё рассказал в своих дневниках. Тех, кто дарит свет истины как-то неловко благодарить. Или стремиться к личному знакомству. Добрый вечер, отец Александр. Завтра похолодание, одевайтесь теплее. Я в Интернете прогноз погоды смотрел. И спасибо вам. За радость.
Между тем радость потому так абсолютно важна, что она есть несомненный плод ощущения Божьего присутствия. Нельзя знать, что Бог есть, и не радоваться. И только по отношению к ней – правильны, подлинны, плодотворны – и страх Божий, и раскаяние, и смирение. Вне этой радости они легко становятся «демоническими», извращением на глубине самого религиозного опыта. Религия страха. Но до чего же она сильна не только в мире, но и внутри Церкви… И почему-то у «религиозных» людей радость всегда под подозрением. Первое, главное, источник всего: «Да возрадуется душа моя о Господе…» < Пс.34:9.>. Страх греха не спасает от греха. Радость о Господе спасает. Чувство вины, морализм не «освобождают» от мира и его соблазнов. Радость – основа свободы, в которой мы призваны «стоять» < См. Гал.5:1>. Где, как, когда извратилась, замутилась эта «тональность» христианства или, лучше сказать, где, как и почему стали христиане «глохнуть» к ней? Как, когда и почему вместо того, чтобы отпускать измученных на свободу, Церковь стала садистически их запугивать и стращать? И вот идут и идут за советом (сегодня, с 7.30 утра, а сейчас десять: исповедь, разговор, разговор, разговор – итого четыре человека с проблемами, не считая просьб о встречах на будущее). И какая-то слабость или ложный стыд мешают сказать каждому: «Никаких советов у меня нет. Есть только слабая, колеблющаяся, но для меня несомненная Радость. Хотите?» Не хотят. Хотят разговоров о «проблемах» и болтовни о том, как их «разрешать». Нет, не было большей победы диавола в мире, чем эта «психологизация религии». Доказательство: всё что угодно есть в психологии, одно в ней абсолютно невозможно, немыслимо и недопустимо: Радость... (12 октября 1976 года)
© Copyright: Константин Жибуртович, 2024.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
