Вопросы морального и нравственного воспитания.Вообще-то, я забочусь о моральном и нравственном воспитании своего ребёнка, поскольку, будучи ответственным родителем, желал бы ему, чтобы хоть до восемнадцати он дожил без судимости за серию зверских убийств из хулиганских побуждений (менее одиозные поступки – всегда можно списать на ошибки юности :-) ). Впрочем, кажется, Лёшка от природы настолько благодушное и доброжелательное существо, что и особой необходимости не возникает ездить ему по ушам на предмет «не вреди тем, кто не вредит тебе (или по крайней мере – обоснуй, чем именно они тебе вредят, прежде чем браться за меч)». Данная формулировка – суть морального кодекса человека разумного, как его вижу я (и тысячи других разумных людей на протяжении истории). Но некоторую проблему создаёт тот факт, что далеко не все люди бывали разумны на протяжении истории и бывают сейчас. А потому – успели нагородить чёрт знает какой херни, которую по-прежнему пытаются выдать за общеобязательные моральные правила. Не в силах же обосновать эти свои догмы рационально, они, естественно, приплетают сюда мистическое начало и провозглашают божественное их происхождение. Что, возможно, не так далеко от истины, поскольку Богу наверняка скучно и одиноко в своём небесном чертоге, а потому его прикалывает смотреть, как люди мочат друг друга из-за всякой ***ни. Директивы он издаёт – соответствующие (причём, в разных версиях, дабы увеличить конфуз и усугубить веселуху). Но у человеческой же морали - задача диаметрально противоположная. Минимизация неоправданного насилия между людьми и обозначение условий, в которых оно оправдано. Во всяком случае, так понимаю и приветствую эту фишку я (и мои друзья). И так же стараюсь воспитать сына, избегая запретов и принуждения, когда не мог бы разумно объяснить их необходимость. Однако же, весьма часто это объяснение сводится к тому, что «в обществе так принято/не принято». Например: «многие люди считают неприличным, когда дети громко матерятся в публичных местах; это оскорбляет их чувства; это их даже пугает и травмирует; так надо ли оно тебе?» Мне приходится это говорить, одёргивать, когда Лёшка с корешами несколько забываются за игрой в мяч или в карты, но в том есть некоторое лукавство, ибо я прекрасно в курсе, как с ходом времени менялись правила «приличия» и какая тупая, нелогичная ***ня – большинство из них. В действительности, я всё-таки считаю, что люди, которых действительно травмируют те или иные сочетания звуков, никак при этом не направленные на то, чтобы оскорбить кого-то персонально, - моральные инвалиды, жертвы увечного воспитания. Ну а те люди, которые не испытывают никакого дискомфорта от собственно мата и сами употребляют его через слово в приватных беседах, но при этом возмущаются, когда слышат те же слова из детских уст, - лицемеры и, соответственно, тоже моральные инвалиды. Действительно ли надо щадить их чувства и потакать их прихотям – спорный вопрос. Жалость к убогим – может, и добродетель, но только тогда, когда являет собой собственное душевное побуждение, а не следствие социального табу. Поэтому, когда первый раз пришлось обсудить с Лёшкой эту тему, я не ограничился констатацией факта, что в обществе есть мудаки, уделяющие чрезмерное внимание некоторым сочетаниям звуков, но объяснил: «Умение сдерживаться – полезный навык. В том числе – на словах. Не то наболтаешь лишнего, ненароком. Такого, что потом пожалеешь. И это хорошая тренировка – избегать мата, когда чужая бура уносит твоих трёх тузов». Несколько сложнее – увязать систему нравственных оценок, бытующую у нормальных, психически и умственно здоровых людей, с тою, которую принято считать «благопристойной». Так, например, у меня с выражением «падшая женщина» ассоциируется не проститутка, а монашка. То есть, конечно, это право свободной тётки – уйти в монастырь и обречь себя на тамошнее убогое прозябание. Но, очевидно, что за таким добровольным решением должна стоять какая-то очень суровая личная трагедия, психический надлом и сдвиг по фазе. Такую бедовую тётку можно жалеть, можно относиться к ней равнодушно, считая, что это её личное дело, но, ей-богу, нет ничего достойного восхищения в том, чтобы окуклиться в своей келье, молиться Верхнему Парню (даже он вряд ли ценит этот бубнёж) и отвергнуть всё мирское, включая приятные плотские радости. Социопатия как она есть. Проститутка, с другой стороны, не только что не асоциальна, но, напротив, стремится найти своё место в обществе, оказывая другим людям весьма востребованные услуги. Она дарит людям радость, за что, вполне закономерно, берёт деньги. Которые, впрочем, ей платят добровольно и охотно. Строго говоря, если общественная полезность не только монастырей, но и многих вузов, НИИ, государственных учреждений и т.п. внушает большие сомнения, а их обитателей, приглядевшись, хочется назвать дармоедами и паразитами, висящими на шее налогоплательщиков, то проститутку – приходится признать одним из самых честных и полезных членов социума. Её ремесло отвратительно, поскольку она торгует своим телом и спит за деньги? И что с того? А профессиональный спортсмен не использует своё тело как источник дохода? Не только что использует, но изнуряет тренировками и бросает его на состязания, которые, возможно, не всегда так же приятны, как секс. Хотя, наверное, спортсмену нравится то, что он делает, иначе бы не делал. Ну а проститутке – в целом нравится секс (иначе бы не пошла на панель). Во всяком случае, сама она не находит своё ремесло таким отвратительным, чтобы выбрать себе другое (и это даже – при всех издержках профессии вследствие нелегальности). Когда же и клиент вполне доволен тем, чем они занимаются, то какие ещё третьи лица имеют право как-то осуждать добровольные занятия взрослых сознательных людей, не причиняющих никому из посторонних ровно никакого вреда? Поэтому в отношении проституции моя позиция очень проста: речь идёт не о моральной допустимости её легализации, но – об абсолютной аморальности запрета и преследования. В конце концов, это просто скотство, лезть к другим людям в постель и выяснять, по каким мотивам они трахаются: то ли по любви, то ли ради удовольствия, то ли за деньги. Если человек этого не понимает – значит, нравственный калека. Каким бы «светочем благопристойности» он сам себя при этом ни мнил. Точно так же, в моей системе ценностей и сутенёр стоит несравненно выше, в нравственном плане, чем, скажем, епископ. Потому что сутенёр – вполне может быть честным парнем, если он не кидает и не притесняет своих девочек и не разводит клиентов на лишние бабки. Но епископ – не может быть до конца честным ни при каких обстоятельствах. Ибо он проповедует то, во что сам не верит. Нет, он может быть очень хорошим и добрым человеком, искренне приверженным тем этическим ценностям, которые несёт в массы, он может даже верить в какую-то свою концепцию «бога», но он не может верить в библейские догматы as is. Люди, интеллектуально способные на буквальную веру в «Небесного Старика», в божественное происхождение заповедей Моисеевых и в то, что Иисус был сыном Божьим, родившимся у непорочной (но замужней) Марии от сошествия на неё Святого Духа – не могут достичь епископства в какой бы то ни было церковной иерархии. Это всё равно как если бы начальником ГУВД области стал мент, верящий в верховенство права и неукоснительное соблюдение закона. Постовой с такими наивными убеждениями – ещё возможно. Но в генералы такие простаки не выбиваются. Честно говоря, я не встречал и ни одного иерея, который бы веровал буквально во всю ахинею, написанную в Библии (как иные из маниакальных прихожан). Но они используют цитаты из Писания в целях, которые представляются им благими. Для подкрепления проповеди добра и миролюбия (если имеет место именно это). Однако, даже действуя из лучших побуждений, они всё равно вынуждены лукавить. А сутенёру – лукавство без надобности. Он никому не парит мозги, он просто организует общественно полезный бизнес к наибольшему удобству всех задействованных сторон. Во всяком случае, его профессия позволяет поступать так. Ну а что среди сутенёров часто встречаются жулики и мерзавцы – так они в любой профессии могут оказаться. Если же какой-то род деятельности криминализирован или считается «презренным» – понятно, что там будут преобладать люди определённого сорта. Вообще говоря, само это разделение профессий на «достойные» и «недостойные» - довольно забавная штука. Особенно, в исторической ретроспективе. Как по мне, нет позорных и недостойных занятий, покуда они востребованы другими людьми и поскольку не сопряжены с неоправданным насилием. Хотя, конечно, есть профессии, где человеку трудно добиться такого успеха, который бы его удовлетворял. Трудно подняться в социальной иерархии, если всю жизнь мыть полы или прикручивать гайки на конвейере. Такие работы, конечно, тоже нужны, но, по своей природе, оставляют очень мало места для реализации персональных качеств. Проще говоря, их может выполнять кто угодно, а накопленный опыт – очень мало повышает ценность труда. Уборщица с тридцатилетним стажем – в большинстве случаев ценится не многим дороже, чем уборщица вовсе без стажа. Такие не требующие (и не дающие) квалификации работы – не то чтобы «дурны», но только совсем уж неамбициозные люди рассматривают их как постоянное занятие на всю жизнь. А так – нормальная временная подработка для тинейджеров или эмигрантов, пока не встанешь на ноги. Поэтому, что говорить: конечно, махать метлой в парке – не так прибыльно, как давать юридические консультации или ремонтировать щербатые пасти, но и снобизм тут всё же неуместен. Может, человеку просто нравится махать метлой на свежем воздухе, имея при этом минимальную ответственность, но всё же принося пользу обществу за скромное вознаграждение? Тем более неуместен снобизм, когда речь идёт о профессиях, где успех всё же в очень существенной степени определяется личными качествами, знаниями и навыками. Таких, как врач, мастер автосервиса, актёр, учитель, адвокат, проститутка, сыщик (и десятки иных). На всех этих поприщах возможна дифференциация доходов и качества жизни в десятки, а то и сотни раз, в зависимости от того, насколько ценятся услуги конкретного профессионала. Спору нет, жизнь простой вокзальной девки – довольно жалкая и стрёмная (хотя всяко лучше жизни ткачихи на коматозной какой-нибудь фабрики со спившимся менеджментом). Столь же неказиста и жизнь учителя в какой-нибудь богом забытой сельской школе, где даже взятки брать не у кого. Но совсем другое дело – должность в топовой службе эскорта или заведывание кафедрой в МГУ. Следует ли отсюда, что высококлассная гетера в нравственном отношении стоит на одном уровне с профессором МГУ? Увы, покуда вузы финансируются государством и академическая общественность вынуждена стелиться перед заказчиком, соблюдая политическую лояльность, проститутка, работающая с частными клиентами и не имеющая нужды в политической лояльности кому бы то ни было, - обычно более свободный и, таким образом, более достойный человек. В большинстве случаев – она не до такой степени себя «проституирует», как многие деятели науки, искусства, педагогики. Во всяком случае, если что действительно имеет значение – так это мироощущение конкретного индивида, насколько он себя чувствует независимым и успешным, и его приятность/полезность для других людей. Всё остальное – предрассудки, порождаемые иррациональным, животным началом в умах, повёрнутых скверным воспитанием. Ведь только дурно воспитанные типы могут без спросу лезть в чужую личную жизнь и вякать со своим «моральным осуждением» в адрес тех, кто не сделал ничего плохого ни им лично, ни кому бы то ни было ещё. И честно сказать, давно замечено, что наиболее ярые проповедники «нравственности» (в их понимании) – элементарные хамы. Естественно, я прилагаю усилия к тому, чтобы мой ребёнок не вырос хамом и не судил о людях, основываясь на чужих каких-то малахольных предрассудках. Даже когда я знакомил Лёшку со своими рабами, чей статус действительно как бы приниженный, ибо свобода ограничена, я объяснял, что эти ребята просто натворили в своё время глупостей, от чего не застрахован и умный человек, и теперь за них честно расплачиваются. Но при этом у них хватило ума договориться со мной, чтобы работать в нашем хозяйстве, а не на казённой каторге. Соответственно, это люди как люди. И не надо считать себя выше них, как-то зазнаваться. Ибо только очень умный и сдержанный человек может вовсе удержаться от совершения глупостей, которые приведут его на зону или на паперть. Да и то – от сумы да тюрьмы, как говорится, не зарекайся. Но хорошее правило – никаким людям не творить зла, когда они ни в чём перед тобой не виноваты, не наезжать, покуда на тебя не наехали, и не плодить врагов, когда этого можно избежать. Впрочем, объясняя всё это, ловил себя на мысли, что Лёшке, возможно, и нет надобности втирать все эти прописные истины. Он, как и большинство детей, покамест неиспорченных социальными предрассудками, по-любому воспринимает людей as is, «прозрачно», без учёта статуса. Куда сложнее примирить детское сознание с тем, что люди, не делающие никому зла, подвергаются репрессиям и общество будто бы даже гордится таким своим свинством. Вот смотрит он телек, видит сюжет про то, как накрыли очередное подпольное казино. Лыбится, спрашивает: «А что, нас с пацанами тоже повязать могут, когда на деньги или на конфеты играем?» Я, конечно, утешаю: «Ручонки коротки!» Чёрт бы побрал эту тотальную и равноправную демократию, наилучшим образом насаждающую мракобесье патернализма, когда демагоги имеют возможность принимать сколь угодно несуразные и несправедливые законы под радостное блеянье безмозглых нищебродов! Ведь абсолютно аморальна уже сама по себе идея, лежащая в её основе: что расходование бюджетных средств не определяется исключительно налогоплательщиками пропорционально их взносу. Ей-богу, цензовая (куриальная) система древнеримской демократии, при всех огрехах, была гораздо совершеннее. И формируемое ею законодательство, в общем и целом, с поправкой на иные реликтовые пережитки «духовного сознания» (читай: животной, первобытной дикости), всё же не до такой степени пёрло против экономики и человеческих потребностей. Им всё-таки хватало здравого смысла, чтобы не запрещать проституцию или игорный бизнес или гладиаторские бои или частное рабовладение. Это, конечно, сложные материи, как вышло, что в нравственном отношении наше общество по-прежнему не может дотянуться до античного и что у нас считается благопристойным лезть в частные отношения людей, которые никому не вредят своими занятиями (но у тех же поборников «морали», так рьяно ограждающих ВЗРОСЛЫХ людей от приятных им и безобидных для общества занятий, не хватает духу высказаться против, скажем, младенческого обрезание, которое представляет собой однозначное и весьма серьёзное насилие). Их с Лёшкой обсуждать пока что рановато. Поэтому, всё, что я могу ему сказать: «Видишь ли, сынок, я уже говорил, что только очень умные и сдержанные люди могут совершенно избегать преступных глупостей. Это относится не только к тем, кто угнал машину и попался, но и к тем, кто принимает законы. Что ж, жизнь была бы слишком проста и скучна, если бы всякий свой поступок мы могли сверить с писанным законом или священными книгами, и так решать: правильно мы поступаем или неправильно. Однако же, приходится думать самим. И когда тебе кажется, что кто-то поступил нехорошо – решать: что он сделал плохого лично тебе? Или кому-нибудь, на чьём месте ты мог бы оказаться, когда бы сам не делал никому ничего плохого? Только если убедишься, что этот чел реально творит произвол по беспределу, – тогда можно и нужно навешать ему ****юлей. Поскольку он реально станет опасен и для тебя, и для твоих друзей, если его не тормознуть». Мой прозорливый отпрыск ухмыльнулся и спросил: «А вот эти все депутаты, которые делают глупости и принимают преступные законы, - они станут твоими рабами?» Я ответил со смешком: Но на самом деле – конечно, приходится использовать рычаги давления на законодательный корпус, чтобы лоббировать интересы разумных и свободных людей, проталкивая нужные и полезные законы. Проблема, правда, в том, что мы не одни на этом поле, и никто не хочет большой войны, а потому приходится мириться и с тем, что иные персоны используют законотворчество для заигрывания с иррациональными мракобесами и чернью. Допустим, вот, вопрос о людоедстве. Вроде, следуя либертарианской логике, которой я стараюсь придерживаться, если один чел завещал, чтобы его тело было сожрано на поминках заинтересованными лицами, - то это их личная воля, и нет ни насилия, ни преступления, если то будет исполнено. Но вот чисто по-человечески оно настолько мне противно, настолько глубоко в инстинктах сидит у северян табу на каннибализм (и это обусловлено историей последнего Ледникового периода), что, боюсь, я буду иметь стремление юридически препятствовать осуществлению такой воли. Впрочем, допустимость или недопустимость добровольного каннибализма – это отдельная тема, по которой выскажусь как-нибудь в другой раз. © Copyright: Артем Ферье, 2011.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
