От тьмы к светуВсеволод Чаплин был очень несчастным человеком. Тот же тип религиозности, что у Гоголя или Достоевского. Бойся, а после пострадай. Крепко пострадай, с невозможностью возвращения к былым – и даже осознанным – ценностям. Или погибни. В этой схеме пожар, потоп, землетрясение или военный конфликт – не попущение Творца стихиям, а Его прямая воля. Акт карающей грешников праведной десницы. К чему приводит такое «богословие» на практике? Из десяти человек пятеро гибнут, четверо утрачивают веру, озлобившись навсегда и лишь один становится праведником. Это такая теодицея, да: чтобы спасти одного, погуби девять. Не имея силы духа честно ответить «я не знаю, это пока сокрыто от меня», большинство приписывают Богу свои взгляды с земными объяснениями. Подгоняя их ещё и под свои травмы, неврозы и политические взгляды. Ниже – прекрасное мини-эссе православного священника Иоанна Бурдина. О природе вот этой «мрачной религиозности», которая оттолкнула и будет отталкивать от церкви миллионы людей.
Это явление не до конца изучено и оценено. По крайней мере в нашей повседневной церковной жизни мы редко вспоминаем о нем. А между тем есть огромная разница в том, что именно двигает людьми, которые делают религию частью своей жизни. Есть религиозные люди, которые живут страхом. Они боятся нарушить какое-либо правило, догмат или канон (передать свечку через левое плечо, скушать яичко в постный день, преклонить колени на светлой неделе, не вычитать три канона перед причастием и проч.). Они боятся наказания от Бога, дьявольского искушения и адских мук. Их религия, на самом деле, не христианство, а рационализм. Их Бог - не любящий Отец, явленный через Христа, но грозный тиран, отнимающий у человека и свободу, и право на ошибку. Отношения между Богом и человеком при этом сводятся к своеобразному бартеру: блага в обмен на поклонение. В рамках этой темной религиозности зло приобретает силу подчас большую, чем сила Божия. Кругом - искушения и соблазны, малейший шаг в сторону грозит падением в пропасть и нет силы, которая могла бы спасти оступившегося. Нарушение "контракта с Богом" влечет за собой полное разорение и крах. Ярким примером такого типа религиозности был Гоголь. Большую часть своей жизни он был исключительно религиозен: соблюдал посты (и по злой легенде - уморил себя голодом), вычитывал молитвенные правила, ездил по монастырям, регулярно исповедовался и причащался. Он видел себя не писателем, а пророком, обличающим неправду и исправляющим мир. При этом в его произведениях нет Бога. Его миром правит сатана. Зло всесильно. Свет угас во тьме. "Бог умер". Ни молитва, ни крест не способны защитить человека ("Вий"). Маленький человек в этом мире зла растоптан и обречён на бесконечные мытарства даже после смерти ("Шинель"). Соответствующим было и внутреннее духовное состояние Гоголя: его фобии и страхи достигали поразительных размеров, доводили его до приступов ужаса и депрессии. Ничего иного и не может быть, если место живого любящего Бога-Отца занимает отвлеченная религиозная схема, опирающаяся на подчинение и страх. Не случайно евангельский Христос так много и настойчиво говорит о любви: нет иного пути освобождения человека от страха и порабощения греху, чем вера в безграничное милосердие и любовь Божию. Не случайно и то, что призыв "не бойтесь" - один из самых частых в устах Христа. Где есть место любви Божией, там нет места страху. И потому любая религия, построенная на страхе (наказания, греха, зла, чего бы то ни было...), в основе своей - антихристианская. Никакого христианства не может быть без живого Христа, без ощущения Его присутствия в твоей жизни. Но невозможно бояться, если в каждый момент ты чувствуешь рядом Того, Кто бережно поддерживает тебя, "да не споткнешься о камень ногою своею". "Кто может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе Господе нашем?". Неужели кто-то или что-то имеет такую власть? Неужели Бог предаст Своих детей? Но страшен мир, в котором не было бы надежды даже у заблуждающегося, сбившегося с пути. В конце жизни, пишет Мочульский, под влиянием бесед с оптинскими старцами, чтения Евангелия и Четьи–Миней Гоголю открылся новый образ Божий - Христа-Искупителя - брата всем отчаявшимся: «Вопли услышались: явился в мир, Им же мир бысть: среди нас явился в образе человека… не в гордом блеске и величии, не как каратель преступлений, и не как судия, приходящий истребить одних и наградить других. Нет, послышалось кроткое лобзание брата…». Осознание Христовой милости и всепрощения наполняет писателя духовной радостью. Он обретает тот Свет, которого жаждал, но не мог найти раньше. За два месяца до смерти он пишет своей сестре: «Нам следует ежеминутно благодарить Бога, благодарить Его радостно, весело. Не быть радостным, не ликовать духом — даже грех…. Вся наша жизнь должна быть неумолкаемой, радостной песнью благодарения Богу».
© Copyright: Константин Жибуртович, 2023.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
