Как при Исламе Каримове Узбекистан превратился в источник семейной и клановой ренты. И Гульнара Каримова пользовалась этой ситуацией.
Режим Ислама Каримова, правившего Узбекистаном с 1989 по 2016 год, часто описывают как авторитарный, репрессивный, жесткий, сравнивая с такими диктаторами как Аугусто Пиночет в Чили или Альфредо Стресснер в Парагвае. Однако это определение не отражает главного. В своей экономической сути этот режим представлял собой классическую клептократию — систему, в которой государственная власть используется прежде всего для извлечения и перераспределения ренты в пользу узкого круга лиц, связанных с правящей семьёй.
Центральной фигурой этой системы в 2000-е годы стала Гульнара Каримова — дочь президента, дипломат, публичная персона и одновременно координатор масштабной сети по выкачиванию ресурсов из страны.
В отличие от хаотической коррупции, клептократия в Узбекистане была иерархически организованной, структурной, пирамидальной. Ислам Каримов выполнял функцию верховного арбитра, обеспечивая неприкосновенность системы. Силовые структуры — СНБ, прокуратура, МВД — использовались не для обеспечения закона, а для давления на бизнес, устранения конкурентов, принудительной передачи активов. Президент требовал наличия сотрудников спецслужб в значимых коммерческих и крупных бизнесструктурах, включая государственные, чтобы не контролировать материально-денежные потоки, а извлекать нелегальную прибыль.
При этом суды играли декоративную роль, легализуя уже принятые решения. Международные рейтинги и отчёты правозащитных организаций на протяжении десятилетий фиксировали отсутствие независимой судебной системы и систематическое использование уголовного преследования как экономического инструмента.
Гульнара Каримова не была «частным коррупционером». Она действовала как управляющий узел, через который проходили ключевые денежные потоки. Интересно то. что официально она не занимала значимых постов - самой высокой следует считать заместитель министра иностранных дел по культурным связям, который не влиял на бюджет МИДа. Однако, используя власть отца, она вмешивалась в распределение бюджетов любой государственной или коммерческой структуры, создавала правовое поле, которое приносило ей дивидиенды.
Свидетельские показания Фархода Иногамбаева, бывшего доверенного лица Каримовой, подробно описывают механизм её работы:
- принуждение через аресты родственников;
- создание офшорных компаний в Гибралтаре, ОАЭ, Швейцарии и Великобритании;
- фиктивные контракты на «маркетинг» и «консалтинг»;
- регулярная ликвидация компаний при первых признаках внимания со стороны банков.
По данным швейцарской прокуратуры, через эту сеть было отмыто не менее 780 млн. швейцарских франков, а общий объём средств, находящихся под арестом или конфискацией, превышает 1 млрд. долларов. Генеральная прокуратура Узбекистана говорила о 1,5 млрд. долларах, что было обнаружено при аудите ресурсов старшей дочери президента. Трудно утверждать, что такие суммы были незамеченными для спецслужб и не стали известны ее отцу, Исламу Каримову. Скорее всего, он одобрял рейдерские захваты и вывоз в офшоры активов со стороны Гульнары.
Самым доходным сектором для Каримовой стала телекоммуникационная отрасль. Иностранным компаниям фактически предъявлялся ультиматум: доступ к узбекскому рынку возможен только через структуры, связанные с дочерью президента. Компании, включая TeliaSonera, VimpelCom и МТС, выплачивали сотни миллионов долларов офшорам, связанным с Каримовой, за лицензии и частоты. Эти схемы стали предметом расследований в США, Швеции, Швейцарии и Нидерландах, приведя к многомиллиардным штрафам по линии FCPA.
Отдельного внимания заслуживает история Coca-Cola Bottlers Uzbekistan. Согласно судебным материалам и расследованию RFE/RL, узбекский партнёр Coca-Cola — компания ROZ Trading — был уничтожен через сфабрикованные уголовные дела, после чего активы перешли под контроль структур, аффилированных с Каримовой.
Ключевой момент заключается в том, что Coca-Cola, будучи осведомлённой о реальном распределении власти, предпочла сотрудничество с клептократической системой, а не защиту своего законного партнёра. Это иллюстрирует более широкий паттерн: международный бизнес часто адаптируется к авторитарным режимам, если это обеспечивает доступ к рынку.
Клептократия в Узбекистане опиралась не только на экономическое давление, но и на страх. Международные расследования фиксировали случаи политических убийств, попыток устранения оппонентов за рубежом и угроз физической расправы - примером может служить история с политиком Санджаром Умаровым, лидером политического движения "Солнечный Узбекистан".
Между тем, в показаниях Иногамбаева описывается момент, когда Каримова публично отдала приказ об убийстве бизнес-оппонента. Независимо от юридической квалификации этого эпизода, он отражает состояние системы, в которой границы допустимого были полностью размыты.
После смерти Ислама Каримова в 2016 году новая власть объявила борьбу с коррупцией. Гульнара Каримова была осуждена в Узбекистане и отбывает срок. Часть активов возвращается через международные механизмы под контролем ООН. Однако исследователи клептократии предупреждают: без демонтажа институтов, которые позволили этой системе существовать, речь идёт скорее о ребрендинге, чем о разрыве с прошлым.
Клептократия при Исламе Каримове была не отклонением от нормы, а нормой управления. Гульнара Каримова стала её наиболее заметным, но не единственным бенефициаром. Её дело — это окно в систему, где:
- государство служит источником ренты,
- закон — инструментом давления,
- страх — валютой, а международные деньги — смазкой механизма.
История Узбекистана начала XXI века показывает: клептократия — это не просто коррупция, это альтернативная модель государства, последствия которой страна будет преодолевать десятилетиями.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
