После уроков к нам в класс вошла пионервожатая Галя и громовым голосом объявила:
– Всем, кто занят в концерте, остаться сегодня на репетицию!
Остался почти весь класс. К дверям пошли только мы с Генкой да Славка Брындин. Славке капали в глаза какое-то лекарство, и ему не разрешалось читать. На этот счёт у него даже была справка, которую он всё время таскал с собой. Если на уроке литературы учительница спрашивала его, кто написал «Дети подземелья», он тут же говорил: «Я не могу. У меня справка». И сразу лез в портфель за своей драгоценной бумажкой.
– Петров и Лапин, – обратилась к нам Галя, когда мы были у двери. – Вы бы хоть басню, что ли, выучили, одну на двоих. Не всё же время в «балду» играть.
– Нам нельзя, у нас справка, – пробурчал Генка, и мы вышли в коридор.
– Басню, ещё чего, – ворчал Генка. – Делать нам больше нечего. Уж если мы захотим выступить, так такой номер отколем — все ахнут.
Когда мы оделись и вышли на улицу, Генка хлопнул себя по лбу и сказал:
– А что. Может, и вправду отколем?!
– Что отколем? – не понял я.
– Номер. У меня мысль. Что, если устроить сеанс гипноза? Представляешь фурорчик?! Это вам не матросский танец «Яблочко».
– А ты что, гипнотизировать умеешь?
– Не умею.
– Кого же ты тогда гипнотизировать будешь? Табуретку, что ли?
– Зачем табуретку. Тебя.
– Ну сказал! Кто же нам поверит. Все знают, что мы друзья.
– А мы тебя замаскируем. Под девчонку. Ведь штука в том, что на концерт собираются пригласить сто двенадцатую школу. Соображаешь? Наши будут думать, что ты из сто двенадцатой, а ихние – что ты из нашей. Устроим такое – о-го-го!
– Дудки. Не буду я под девчонку маскироваться. Чтоб я платье напяливал. Ни за что!
– Не надо никакого платья. Свитер и джинсы. Все девчонки теперь так ходят. На ноги кеды. А на голову я тебе такой паричок достану – пальчики оближешь. У меня же тётка в театре работает.
– Всё равно не буду, – упрямо сказал я.
– Дурачок, ну чего ты ломаешься. Это же искусство! Актёрам кого только не приходится играть. Я сам видел по телевизору, один ужасно известный артист играл лошадь.
– Да, так то лошадь…
– Вот же упрямый человек! Да я бы сам девчонку сыграл, но меня все сразу по ушам узнают.
Я посмотрел на оттопыренные Генкины уши и почему-то согласился. Мы договорились встретиться у него на другой день.
Вечером следующего дня я был у него.
– Гляди, какой паричок оторвал, – сказал Генка.
Паричок, прямо скажу, был мерзкий. Рыжий, с крысиной косичкой.
– Слушай, – сказал я, – а помодней нельзя было что-нибудь достать? Доисторический какой-то парик.
– Вот человек! – взвился Генка. – То бил себя в грудь и говорил, что не будет под девчонку маскироваться. А теперь, видишь, помодней ему подавай. Ну, какая тебе разница! Ты что, замуж выходишь?!
Я не стал больше спорить, надел парик и посмотрел в зеркало. Зрелище было ужасное.
– Великолепно! – кричал Генка, бегая вокруг меня. – Просто великолепно! Родная мама не узнает.
– Думаешь? – усомнился я. – А вдруг всё-таки узнают. Будет тогда фурор.
– Вот что, – сказал Генка. – Мы тебе ещё очки наденем. Чтоб уж наверняка.
Он нашёл старые бабушкины очки и надел их мне на нос. Очки были очень сильные, и когда я посмотрел в зеркало, то различил только какую-то рыжую очкастую голову.
– Ну, старик, – сказал Генка, – теперь и я тебя не узнаю. А вообще, если хочешь, можно ещё бородавку под носом нарисовать.
От бородавки я отказался.
– Теперь, – сказал Генка, – слушай мой план. Я выхожу на сцену и спрашиваю, кто хочет загипнотизироваться. Ты поднимаешься ко мне и садишься на стул. Я тебя вроде как усыпляю, а ты вроде как во сне выполняешь всякие мои команды. Вот в принципе и всё. Успех гарантирую.
– Слушай, – сказал я. – А вдруг после меня ещё кто-нибудь гипнотизироваться захочет?
– Ерунда. Скажу, что потратил на тебя очень много умственной энергии и что пока больше не могу. В общем, решено. Завтра я говорю вожатой, что буду выступать.
На другой день Генка подошёл к Гале и сказал:
– Галя, ты была права. Всё время играть в «балду» нельзя. Так что я решил выступать.
Галя с подозрением посмотрела на Генку.
– Я прочту басню, – продолжал Генка. – «Мартышка и очки».
– Ну хорошо, – сказала Галя. – Но смотри, Петров, не подведи. Я ставлю твой номер четвёртым.
И вот наступил день концерта. Галя, отвечавшая за проведение концерта, как метеор летала по всей школе. Она разыскивала запоздавших артистов, всё время звонила куда-то по телефону и, наверное, раз десять спрашивала у Генки, не передумал ли он и не забыл ли слова. После третьего номера она вышла на сцену и объявила, что сейчас Геннадий Петров прочтёт басню Крылова «Мартышка и очки». Тут же её позвали, и она исчезла из зала по какому-то срочному делу. Генка поднялся на сцену и каким-то дурным голосом произнёс:
– Сеанс массового гипноза! Желающих прошу подняться ко мне.
По залу пронёсся ропот, и сразу куча желающих бросилась к сцене. Я кинулся вперёд и, растолкав локтями массу желающих, первым очутился около Генки.
– Очень хорошо, – сказал Генка. – Садись, девочка, вот стулик. Сейчас мы погрузим тебя в здоровый гипнотический сон. Не бойся. Гипноз – вещь полезная.
«Ну, болтун!» — подумал я.
Генка растопырил ладони и, крутя ими около моего носа, принялся бубнить:
– Спите… спите. Вам ужасно хочется спать, вы ужасно устали. У вас смыкаются глаза, вы зеваете, вы не спали три ночи подряд…
Я разинул рот, будто и вправду зевая, опустил голову на грудь и свесил руки. Генка ещё немного побубнил и сказал, обращаясь к залу:
– Ну вот. Наша подопытная спит глубоким сном.
Он похлопал меня по плечу и довольно чувствительно ущипнул за ухо, что было совершенно лишним.
– А теперь, – продолжал Генка, – наша подопытная будет выполнять команды.
«И откуда он это дурацкое слово «подопытная» раскопал», – с раздражением подумал я.
Между тем Генка покрутил ладонями у моей головы и сказал замогильным голосом:
– Встаньте и идите.
Я встал, медленно, как привидение, побрёл вперёд и чуть было не свалился со сцены из-за проклятых очков. Генка едва успел схватить меня за свитер.
– Вот видите, — сказал он. – Она ничего не соображает. Она крепко спит.
«Сам ты ничего не соображаешь, – уже со злостью подумал я. – Не мог очки послабее найти».
В зале уже слышались смешки. Генка вошёл в раж. Он снова усадил меня на стул и сказал:
– А сейчас мы зададим нашей подопытной несколько вопросов. И хотя она спит глубоким сном, она будет отвечать.
У меня внутри всё прямо закипело. Какие вопросы?! Ни о каких вопросах мы не договаривались. «Ну, ладно же, – со злорадством подумал я. – Я тебе покажу вопросы!»
– Для начала, – продолжал Генка, – скажите нам, подопытная, как вас зовут.
– Травиата, – ответил я басом.
– Прекрасно, – сказал Генка, ничуть не смутившись. – Скажите, Травиата: сколько будет шестью четыре?
– Сто, – сказал я.
– Вот видите, – сказал Генка, – гипноз помог нам выяснить, что наша подопытная слаба в математике.
– По географии спроси! – крикнул кто-то из зала.
– Можно и по географии, – сказал Генка, вдохновлённый успехом. – Скажите, какая самая длинная река в мире.
– Карповка, – сказал я.
– А кто написал «Хаджи-Мурат»?
– Робинзон Крузо.
– Ну вот, – сказал совершенно довольный Генка. – Мы выяснили, что наша подопытная, оказывается, круглая двоечница. А такая с виду прилежная девочка. Хоть и рыженькая. Вот что значит гипноз.
Больше я терпеть не мог. Я вскочил со стула и крикнул:
– А ты круглый болван! Сам в одной диктовке по двадцать ошибок делаешь! И забирай свой мерзкий парик!
Я сдёрнул с головы ненавистные рыжие кудри и швырнул их в Генку. Эффект был потрясающий. Зал буквально ревел от хохота, и от аплодисментов дрожали стёкла. А когда мы с Генкой, злые друг на друга, уже спрыгивали со сцены, в зал вбежала Галя. Довольная, что кругом смех и аплодисменты, она вспорхнула на сцену и бодро сказала:
– Итак, вы прослушали басню Крылова «Мартышка и очки». А теперь выступит…
Но кто выступит теперь, было уже невозможно расслышать из-за рёва и хохота.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
