«Вес взят! – закричал диктор по телевизору. – Отличный результат! Это сорок восьмой мировой рекорд нашего замечательного атлета!»
– Вот это да! – с завистью сказал Генка. – Сорок восьмой! А ведь ему ещё, наверно, и тридцати нет. Это, выходит, в год по два с лишним рекорда. Колоссально!
– Что же он, по-твоему, с пелёнок рекорды устанавливает? – сказал я. – Значит, отбрось еще лет двадцать.
– Точно! Эх, хоть бы какой малюсенький мировой рекорд установить.
– Разбежался. Знаешь, для этого сколько тренироваться надо? Это по телевизору только просто смотреть. Раз, два – и мировой рекорд.
– Да знаю я всё, – отмахнулся Генка. – Ты ещё скажи: без труда не вынешь и рыбку из пруда.
– А вот я читал в одном журнале, что в Америке есть такая книга, куда всякие необычные рекорды записываются. Съел больше всех сосисок – рекорд. Плюнул дальше всех – тоже рекорд. Или вот, к примеру, три человека кувалдами рояль за десять минут расколошматили.
– Настоящий рояль?! – удивился Генка.
– А то как же. Самый настоящий.
– Здорово! Это сколько же роялей для тренировок нужно разбить?
На лестничной площадке Генка сказал:
– Так, значит, любой рекорд в ту книгу записывается?
– Любой. Главное, чтобы никто до тебя такого не сделал.
– Тогда гляди. Лифт видишь?
– Ну?
– Иду на мировой рекорд!
– Ломать будешь?!
– Зачем ломать? Пятьдесят раз вверх и вниз без остановки!
Генка залез в кабину и хлопнул дверью.
– Считай!
… Когда он пошёл на десятый заход, внизу стали собираться люди. А Генка, чтоб его рекорд не прервали, до первого этажа чуть-чуть не доедет, на кнопку «стоп» нажмёт – и опять вверх.
– Что такое? В чём дело? – удивлённо говорили люди. – Почему лифт не останавливается?
– Товарищи, – сказал я, – потерпите немного. Там человек мировой рекорд устанавливает.
– Безобразие, – сказала женщина с портфелем. – Лифт не игрушка. Сейчас же прекратите хулиганство!
– Надо узнать, кто их родители, – сказала старушка. – И привлечь!
– Вот я им покажу рекорды, – сказал небритый мужчина. – Пусть только вылезет. Слышишь, бездельник, немедленно вылезай!
– Надо лифтёршу позвать, – сказала старушка. – Она лифт остановит, и мы его оттуда за шкирку вытащим.
Кто-то пошёл за лифтёршей, кто-то сказал, что надо позвать дружинников.
Я взлетел на третий этаж и, когда Генка мимо меня проезжал, крикнул:
– Генка, вылазь! Сейчас лифт остановят, тебя за шкирку будут тащить!
– Боюсь, – пискнул он и поплыл вниз.
И тут лифт, которому, наверно, надоело взад-вперёд без остановок гонять, встал. Как раз между первым и вторым этажами. Я видел, как Генка нажимает подряд все кнопки, но лифт не двигался.
– Не едет больше, – растерянно сказал Генка.
– Ага, застрял, дебошир, – злорадно сказал небритый.
– Как бы ему там ещё свет погасить, – сказала старушка. – Пусть бы в темноте посидел.
Тут вернулась девушка, которая бегала за лифтершей.
– Нет лифтёрши на месте, – сказала она.
– Вот сломал лифт, – сказала женщина с портфелем, – так и сиди теперь там всю ночь.
– Свет бы ещё выключить, – снова сказала старушка.
И люди стали расходиться.
– Сидишь? – спросил я.
– Сижу, – ответил Генка из лифта.
– Ничего, Генка, не расстраивайся. Ты зато двадцать восемь раз накатал.
– Правда? Ну, как ты думаешь, рекорд?
– Конечно. Кто ж ещё столько раз без остановки катался.
Генка просидел в лифте ещё целый час и установил новый рекорд по сидению в лифте.
Стоять в стороне и смотреть, как Генка мировые рекорды устанавливает, я, конечно, не мог. И потому утром в школьной раздевалке сказал:
– Генка, иду на рекорд. Сегодня весь день буду ходить на одной ноге. – И прямо из раздевалки запрыгал наверх в класс.
Сначала всё шло хорошо, и я даже в столовку сумел доскакать. Но на географии мой рекорд чуть было не рухнул. Людмила Ивановна вызвала меня отвечать. Я встал и стою на одной ноге, как цапля.
– Подойди же сюда, – говорит она.
Делать нечего, я запрыгал к доске.
– В чём дело, Серёжа? Почему ты скачешь? У тебя нога болит?
– Ага, – говорю, – болит.
– Так что же ты, голубчик, сразу не сказал. Надо сейчас же в медпункт. Ребята, помогите ему.
– Не надо, – говорю, – мне помогать. Не болит у меня нога.
– В чём же тогда дело?
Я молчу. Только равновесие стараюсь удержать. Потому что, если ни за что не держаться, на одной ноге трудно долго стоять. Стою, балансирую. Ребята хихикают.
– Вот что, Лапин, иди в коридор и там попрыгай. А потом поговорим.
В общем, рекорд я отстоял. Вернее, отскакал.
С этого всё и началось. Мы с Генкой забыли обо всём на свете и целыми днями только и думали, какой бы ещё рекорд установить.
Я прочитал пятьдесят шесть раз стихотворение Лермонтова «Бородино». Вслух.
Генка ответил тем, что молчал четыре часа.
Я провёл мелом самую длинную в мире линию.
Генка съел пирожок за девять секунд.
Я написал слово «мыло» восемьсот шестьдесят три раза.
Генка сто двенадцать раз мигнул на уроке русского.
Я смотрел не мигая полторы минуты.
Генка разобрал пылесос с закрытыми глазами…
К концу недели на моём счету было девяносто шесть рекордов, на Генкином – девяносто семь. А последний рекорд мы установили в субботу.
На классном собрании Людмила Ивановна сказала:
– Петров и Лапин, попрошу встать. Пусть на вас весь класс полюбуется.
Мы встали, и все повернули головы, чтобы на нас полюбоваться.
– Вот, посмотрите на них, – продолжала Людмила Ивановна, — все рекорды побили.
— Рекорды? — встрепенулся Генка. – А откуда вы про наши рекорды знаете?
– Тут и знать нечего. Достаточно журнал открыть. У тебя, Петров, за неделю девять двоек, а у друга твоего – восемь. Хороши, нечего сказать. Чтобы в понедельник в школе были родители! Надо в этом разобраться.
Когда мы шли домой, Генка сказал:
– А у меня всё-таки больше.
– Чего больше? – не понял я.
– Ну, этих… двоек. У меня девять, а у тебя восемь. Рекорд за мной.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
