Что может быть хуже диктовки по русскому языку, да ещё весной, в самом конце учебного года! Лично я не знаю. Разве что контрольная по математике.
Диктовка была намечена на завтра.
Мы договорились встретиться у Генки в половине пятого и зубрить все правила и исключения по русскому хоть до утра.
Отступать было некуда.
Дверь открыла Генкина мама.
– Дома мыслитель? – спросил я, входя в квартиру.
– Дома, – ответила Антонина Петровна. – Уроки вроде учит. Или спит. Притих что-то.
Я вошёл в Генкину комнату.
Генка, в рубахе и в брюках, лежал на диване и читал книгу. Одна нога у него была обута, другая босая. К босой ноге была прикручена медная проволока, которая тянулась куда-то к окну.
– Ого, – сказал я. – Тебя уже приковали. Неплохо бы ещё на окна решётки поставить.
Генка отложил книгу, на обложке которой было написано: «Человек-невидимка», и хотел встать, но привязанная нога помешала, и он снова лёг на диван.
– Ну-ка, мой друг, – сказал он, – подойди, пожалуйста.
Я подошёл. Генка привстал, пощупал пальцами мою рубашку, потом зачем-то приподнял брючину и посмотрел на мой носок.
– Всё ясно, – сказал он. – То же самое.
– Звонить по «ноль три» и вызывать «скорую»? – спросил я. – Или начнём заниматься?
– Ни то и ни другое, – сказал Генка. – И вообще, не нервничай и не суетись. Сейчас я тебе всё растолкую. Сегодня я узнал колоссальную штуку. Ты вот посмотри внимательно, в каком ужасном мире мы живём. Ты не поленись и посмотри.
Я посмотрел вокруг, но ничего ужасного не обнаружил.
– Видишь, – продолжал Генка, – телевизор стоит, люстра висит, в углу пылесос, на тумбочке магнитофон. А посмотри в окно. Фонарь напротив, через дорогу ткацкая фабрика работает. Это же всё э-лек-тричество! А что мы носим? Свитер вечером снимаешь, а у тебя на голове бенгальские огни горят, и током по рукам лупит. А почему? Потому что свитер синтетический. Он об голову твою трётся и электричество вырабатывает. Как же, спрашивается, после этого твоя голова соображать будет. Это же всё-таки голова, а не электроплитка!
– Ну и что дальше? – спросил я.
– А то, – сказал Генка, – что мы пропитаны электричеством. Это называется знаешь как? Электростатическим напряжением. Во! Из-за этого напряжения мы и дуреем, плохо соображаем, двойки получаем. А то и колы. Улавливаешь?
– Улавливаю, – сказал я. – Только зачем ты проволоку к ноге прикрутил?
– О! – сказал Генка, торжествующе подняв вверх палец. – Вот тут-то и зарыта собака. Я заземлился. Другой конец проволоки прикручен к батарее отопления. Я лежу себе спокойненько, а всё электричество, которое во мне сидит и туманит мозги, уходит по трубам. В землю. И у меня начинается просветление. Чувствуешь, как всё просто и гениально?
– Выходит, – сказал я, – и к диктовке готовиться не надо?
– Конечно не надо, – сказал Генка. – Зачем? Мы же все эти правила когда-то учили или слышали. Но из-за этого проклятого электрического напряжения у нас в головах сумбур и каша. А когда мы разрядимся, выгоним напряжение, то всё сразу и вспомним. Надо только хорошенько разрядиться.
– Думаешь? – Я стал колебаться.
– Конечно. Ты вот вспомни: у некоторых легковых машин сзади такой чёрный хвостик висит и об асфальт трётся. Это ведь тоже заземление. Для разрядки. Представляешь, если уж машинам разряжаться нужно, то людям и подавно.
– Слушай, – сказал я, – так, может, лучше закопаться в землю? Вернее?
– Скажешь тоже. Где ты землю возьмёшь. Кругом асфальт и булыжник. Это за километр идти надо. И потом, трубы отопительные глубоко в земле лежат, надёжно. Не выкапывать же нам двухметровую яму? Так что снимай башмак, раскладывай кресло, ложись и разряжайся потихоньку.
– А проволока ещё есть? – спросил я.
– Навалом, – сказал Генка. – Возьми у меня в столе. Там, кстати, «Остров сокровищ» лежит. Ты вроде хотел почитать.
Когда на другой день начался диктант, то я, честно говоря, особого просветления в мозгах не ощущал. Скорей, наоборот, в голове стоял туман. Генка, похоже, тоже не очень-то просветлел. Он ёрзал, заглядывал мне в тетрадь и, наконец, зашипел мне в ухо:
– Как пишется «семафор»? «Е» или «и»?
– Точно не помню, – ответил я шёпотом. – Пиши «и».
Чем ближе к концу подходил диктант, тем меньше во мне оставалось уверенности. Я просто писал наобум. «Проволока плохая попалась», – даже подумал я.
Мария Николаевна продиктовала последнее предложение и сказала, что даёт нам пять минут на проверку.
– Ничего не соображаю, – растерянно прошептал Генка, тупо глядя в тетрадь. – Не знаешь, как «собака» пишется? Через «о» или через «а»?
Ровно через пять минут Мария Николаевна собрала наши тетради. И тут страшная догадка ударила меня по голове!
– Генка! – зашипел я. – Чего это у вас около дома копают?
– Не знаю, – ответил он. – Мало ли чего.
– А трубы навалены – видел?
– Ну.
– А батареи новые штабелями лежат – видел?
– Ну.
– «Ну», «ну». Вот тебе и «ну». У вас же отопление меняют, балда! Батареи новые ставить будут. Выходит, мы с тобой вовсе и не заземлились! Трубы-то из земли вынули!
– Выходит, зря… – начал Генка и запнулся.
Через три дня моя ужасная догадка подтвердилась полностью. Я получил двойку, Генка – единицу.
– Одного только не понимаю, – говорил Генка, разглядывая свою диктовку, сплошь исчерканную красными чернилами. – Батареи меняют – это ясно. Трубы из земли вынули – тоже ясно. Но почему тебе двойка, а мне – кол?
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
