Издержки благотоворительностиЗаезжал Костя М., мой давний бывший коллега по Первому Агентурному. В числе прочего, поведал вполне житейскую, но занятную историю. Случилась у одной подкрышной фирмы беда. Какие-то злодеи обчистили хату программиста, ведшего важный проект (работал, в том числе, и на дому). Вынесли комп, поскольку больше там и брать особо было нечего (парень не так давно обосновался в Москве, жил на съёмной). Я первым делом, на автомате, можно сказать, поинтересовался: «Он алкашню какую-нибудь местную подкармливал?» Что ж, для меня это было очевидно. Действительно, кто из профессиональных квартирных воров позарится на хату, где нечего брать, кроме компа? Кто из даже самых дебильных гастролёров станет переться на седьмой этаж неизвестного парадняка и наобум тыкаться в дверь, чтобы обнаружить там отсутствие иной поживы, кроме компа? Нет, здесь с самого начала должно быть ясно, что воры – из местных. Причём, они лично знают хозяина, и он каким-то образом ассоциируется у них с благополучием. А также – с безопасностью. Типа, «свои люди». Если и спалят – то можно договориться. Развести на жалочку, как и прежде удавалось. Занятно, что и в случае с Костиным программистом – он тотчас же первым и вступился за своих обидчиков. «Не надо их в ментовку сдавать – они же не со зла, они же просто дураки». Что ж, в ментовку их никто сдавать и не собирался. Так, изъяли похищенное, сделали внушение, вшили торпеду, повесили символический долг с рассрочкой на полгода – да отпустили. Но вот что мне представляется самым занятным в этой истории (и многих подобных) – то, как блестяще и наглядно раскрывается в них деструктивный эффект неосновательной благотворительности. Сначала у человека по-соседски просят в долг, обещая вернуть. Если он не полный жлоб, - конечно, даст. А поскольку речь идёт о совершенно копеечной для него сумме – не станет требовать возврата. Далее, побирательство переходит на регулярную основу. Малоимущий соседушка начинает клянчить на выпивку при каждой встрече, относясь к этому как к промыслу. Когда не дают – выказывает непонимание, а то и обиду (как будто кто-то в самом деле обязан его «греть»). Ну а далее – он начинает относиться к имуществу соседа-благотворителя как к своему, и готов взять его без спроса при всяком удобном случае. Причём, в действительности, винить следует прежде всего не лоулайфа пропащего, а этого самого благотворителя, который дал лоулайфу основания думать, будто он вправе чего-то требовать от других людей. Нечто материальное, мотивируя своё требование лишь своей нуждой, и ничем иным. По существу, как бы ни был разумен и психически сложен человек, но в каждом из нас сидят древние природные инстинкты. В частности – охотника и собирателя. Присваивать чужое и даже брать его силой – вовсе не противно нашему естеству. Мы так сотни тысяч лет жили. Но, по разумному соглашению, отказались от подобного модуса в отношениях МЕЖДУ СОБОЙ, людьми, признав, скрепя сердце, неприкосновенность частной собственности. Однако ж, стоит лишь немного поощрить инстинкт к присвоению халявы, - и он запускается по нарастающей, подчиняя себе разум. Замечу, это проявляется не только у нашего вида, но и у многих других, которые становятся жертвой наших благодеяний. Взять тех же медведей, которых прикармливают добрые водители на трассах. Поначалу, всё выглядит очень мило. Мишки, сперва робко, а потом всё смелей, выходят на обочину, принимают из человеческих рук сгущёнку или ещё какое лакомство, и люди умиляются: «О, как они нас любят! О, как они нам благодарны!» Нет, они любят не нас. Они любят то, что можно от нас получить. И они нам не благодарны нисколько (кроме, возможно, отдельно взятых медведей с уникально развитым нравственным чувством). Они просто рассматривают нас теперь не как угрозу, а как источник пропитания. Чем больше мы их подкармливаем – тем настырнее становятся их претензии. И наступает момент, когда они, с одной стороны, окончательно теряют всякий страх, а с другой – теряют и всякую совесть (если предположить, конечно, что изначально имели нечто подобное). И вот они уже не просят, а ТРЕБУЮТ раздачи ништяков. Если же требования, на их взгляд, удовлетворяются не в полной мере, – могут и напасть. Что случалось уже не раз на трассах, где прикармливание медведей производилось особенно щедро. Поэтому умные люди всегда предостерегали от подобной «благотворительной» практики. «Что вы делаете? Это – Хищники! Они созданы для того, чтобы добывать пропитание силой. Но, конечно, они способны экономить усилия, если пища сама идёт к ним в пасть. Однако ж, это вовсе не означает, что, развратив их халявой, вы начисто отобьёте у них вкус к насилию. Ровно наоборот! Приучая к своим дарам – вы подталкиваете их мысли, что в случае надобности – вполне можно применить насилие и по отношению к вам. И когда такое случается – их приходится уничтожать как слишком опасных для человека. Вот истинная цена вашей благотворительности». Человек, как биологический вид, - примерно такой же «оппортунистический» хищник, что и медведь. Наша психология, конечно, сложнее, вследствие более развитого ума, но если воздействовать на неё исключительно примитивными методами (а ничего нет примитивнее раздачи халявы) – она упрощается вплоть до «Хочу! – Дай! – Сам возьму!» Вот поэтому я весьма настороженно отношусь ко всякой «бескорыстной» благотоворильности, ничего не требующей взамен. Но и частная беззаветная благотворительность – внушает изрядный скепсис. Нет, не касательно подлинной чистоты мотивов (я вполне готов допустить, что иные люди жертвуют вполне искренне, поскольку эмпатия – тоже один из наших природных инстинктов). Но вот касательно состояния их мозгов: понимают ли они, в полной мере, что делают и к чему это ведёт? Разумеется, нельзя запретить людям быть добрыми и тешить своё эмпатическое стремление раздачей СВОЕЙ собственности всяким нищим и страждущим. Но просто следовало бы им понимать, что в наивысшем альтруизме – есть и наивысший эгоизм. И даже если человек жертвует своей собственностью в пользу других исключительно по своей доброте (а не с мечтою о местечке в Царстве Небесном, что очевидно эгоистический мотив) – он должен отдавать себе отчёт в том, что делает это исключительно ради себя, ради своей прихоти. И вовсе не факт, что делая это, он изменяет мир к лучшему. С одной стороны, конечно, испытываешь естественную жалость, когда видишь каких-нибудь несчастных голодных детей (ко взрослым алкашам – в гораздо меньшей степени). Помочь им – природный зов великодушного сердца. Но поддаваясь ему – следует всё-таки блюсти некоторую ответственность перед прочими людьми. И обставлять свою помощь так, чтобы она не превращалась всё же в безусловную гарантию выживания всем и вся, вне зависимости от встречных их усилий принести пользу обществу. Чтобы такая помощь не плодила паразитов, которые начинают воспринимать подачки как должное, а потом – легко оказываются способны вымогать их угрозами, а то и брать чужое силой. Поэтому есть очень большая разница между благотворительностью в исполнении какой-нибудь Матери Терезы (которая, судя по дневникам, под конец жизни поняла всё-таки, что была самовлюблённой, эгоистической дурой, а вовсе не «святой») – и в исполнении людей подлинно нравственных и ответственных, таких, как едва ли не любой из финансовых магнатов девятнадцатого столетия. Первые («бескорыстные благотворители») – готовы спасать кого угодно безо всякой мысли о дальнейшем развитии и воздействии спасённых ими на Цивилизацию, на других людей. Вторые – заботятся как раз об этом, о социализации спасаемых ими, о гарантиях не только (и не столько) их физического выживания, но о том, чтобы они оказались достойны потраченных усилий. Поэтому Рокфеллеры, Морганы, Вандербильты – учреждали, конечно, и госпитали, и сиротские приюты, но прежде всего – школы, университеты, библиотеки. Способствуя не количественному выживанию несчастных детишек, нарождаемых чёрт знает кем и чёрт знает как, но – повышению их качества и их способности отдать долг (а та справедливая мысль, что они в долгу, - пусть не навязывалась напрямую, но всё-таки подразумевалась). Я же предпочитаю действовать ещё честнее и ответственнее. Когда речь идёт о персонах достаточно сознательного возраста – я сразу даю понять, что помощь с моей стороны оказывается не на бескорыстной основе (свою эмпатию при этом приходится прятать как можно дальше, а не выпячивать тщеславно), но исключительно – на взаимовыгодной. Как это и бывает между зрелыми и ответственными людьми. Где никто ничего никому не должен априори, а все отношения строятся на разумных договорённостях о кооперации. Такой подход, на мой взгляд, единственно и способствует формированию зрелой, ответственной личности. Если с самого начала давать ей понять, что относишься к ней именно так. И не благотворительные одолжения ей делаешь (что и унижает, и развращает), а – рассчитываешь на отдачу через эксплуатацию в свою пользу (и что нет ничего плохого в эксплуатации человека человеком, поскольку это единственная разумная и стабильная основа нашего цивилизованного сосуществования). В целом, наиболее кратко и даже гениально эту позицию сформулировал как-то Элфред, мой давний шеф и друг. «Не оставляй благодарных за спиной». Более того, поскольку человек всё же сложнее и разумнее медведя, в действительности неосновательная, нерационализируемая благотворительность смущает его, когда он подпадает под неё. Он может называть благодетеля «святым», но в глубине души – считает «****утым», чьи действия непонятны. С алчным капиталистом-рабовладельцем, если выставить себя именно с этой разумной и выгодной стороны, - всё, напротив, прекрасно понятно. Он – ведёт себя так, как хотел бы себя вести и «облагодетельствованный», будь на месте хозяина. Пользуется плодами чужого труда к своей выгоде, эксплуатирует, гарантируя выживание только на этих жёстких и разумных условиях, а не просто за красивые глаза. И если претендуешь на некие другие отношения с хозяином, вроде вольнонаёмных, - это твоя задача, доказать, что ты их достоин, что хозяину так будет выгодней. Но изначально, человек, позволивший усомниться в своей способности самостоятельно удовлетворить свои нужды путём договорных отношений с другими людьми, - должен рассматриваться как собственность того, кто его обеспечивает. И желательно – продуктивная, полезная собственность. Следуя той же, ответственной морали, и в этом случае, с алкашами-домушниками, - им, конечно, помогли, им вшили торпеду (и плевать, естественно, на их волю, когда речь идёт о ворах), но – повесили долг. Щадящий, микроскопический по нашим меркам, но – дисциплинирующий. И им внятно объяснили, что если не выплатят – их продадут в рабство. Поскольку, в дополнение ко всем частным своим интересам, мы осознаём свою ответственность и перед обществом в целом (вернее, состояние общества не может не отражаться на наших частных интересах). А значит, приходится быть верными основополагающему принципу: не заниматься благотворительность «просто так», без оснований, выпестывая паразитарные настроения (которые, по мере их разрастания и накопления их носителей, нередко оборачиваются катастрофой). Весьма отрадно, что по прошествии десятилетий безосновательного, чисто инстинктивного и потому крайне эгоистического «гуманизма» а ля Мамаша Тереза, всё больше людей начинают об этом задумываться. О том, куда приводят благие намерения, не осмысленные разумом. И так ли уж нравственно посвящать свою жизнь спасению всех и вся, не требуя внятной награды от спасаемых. © Copyright: Артем Ферье, 2013.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
