АнтропологическоеВ детстве я хотел стать биологом, чтобы невозбранно ставить бесчеловечные опыты на зверушках (шучу; на самом деле, я всегда считал, что мучить интереснее людей, а зверушек – любил неподдельно и чисто). Естественно, я не специалист, поэтому я не читаю сугубо научные монографии (там реально можно мозг сломать :-) ). Но вот более или менее популярные публикации – они, конечно, проще для понимания, однако к ним следует относиться довольно критически. Прежде всего – смотреть, является ли сам автор специалистом (причём, желательно, именно в той области, о которой пишет). Ибо самые даже благонамеренные журналюги, стремящиеся внести свою лепту в научное просвещение масс, слишком легко подхватывают всякие сенсационные (или просто сырые) теории, ну и приносят на хвосте такое (да ещё в такой подаче), что лишь невероятная, запредельная тупость креационистов мешает им использовать такие моменты к своей пропагандистской выгоде. Поскольку идейки впрямь встречаются завиральные, крайне сомнительные не только с научных позиций, но и с позиций обычного логического анализа. Вот, например, идея взаимного отторжения близких видов. Якобы, в ходе дивергенции у них формируется некая генетическая идеосинкразия друг на друга, чтобы сохранить возникшие различия, чтобы не допустить скрещивания и слияния. Пусть читающие меня поляки не обижаются, но их считают смешными не только русские, а и все прочие европейцы. Ну вот действительно, пшеки – ребята классные, но всё же бедовые и несуразные. Ибо их амбиции слишком расходятся с реальностью, все века после крушения Речи Посполитой. Что выражается и в языке. Польский язык – да он объективно звучит смешно. И для русского, и для германского, и для английского уха (хохляцкий, к слову, тоже). Вернёмся, однако ж, к нашим мартышкам. Итак, утверждается, что мы, люди, как-то по-особенному неприязненно относимся к обезьянам, поскольку генетически обречены их презирать, во избежание чего плохого. Я даже не буду спрашивать, какую именно опасность призвано устранить презрение людей к шимпанзе, гориллам, а тем более – к макакам и бабуинам. Ту опасность, что люди станут трахаться с обезьянами и народятся ублюдки, в которых растворятся наши виды? Ну, насчёт трахаться – опасность неиллюзорная. Бывает, люди и с козами живут. А уж шимпанзе вдуть – для иных негров святое дело. Но вот рождение гибрида? Да это совершенно невозможно! Так что, если предположить, что когда-то и был «дивергентный» инстинкт, не допускавший скрещивания, - то сейчас он может отдохнуть. Мы с современными обезьянами (даже человекообразными) разошлись генетически настолько далеко, что вероятность потомства – не более, чем тема для приключенческих романов Берроуза (не того, который торчок, а того, который Тарзан). Но вот что меня интересует: а с чего это авторы концепции взяли, будто человек действительно испытывает какое-то необычайно сильное отвращение к обезьяне? И – какой человек? Индус, обожествивший Ханумана? Китаец, насочинявший героический эпос про Сунь Вуконга? Но вот кто действительно ненавидит обезьян – так это люди, воспитанные в абрамической культуре (я имею в виду все три сраные религии этого ****ого корня, прошу прощения за излишний пиетет :-) ). Люди, выросшие на антропоцентристском постулате о богоподобии человека. В эту концепцию, понятное дело, обезьяна плохо вписывается, ибо стоит к ней присмотреться, как становится ясно: может, Бог и создал человека по своему подобию, но прежде Бог никак не мог определиться, есть ли у него шерсть и хвост :-) То есть, неприязнь к обезьянам – она не биологическая. Она исключительно культурного происхождения. При этом нормальный человек, с незасранными религией мозгами, смотрит на обезьян без какой-либо ненависти, а ровно так же, как смотрит и на человеческих детёнышей. Да, они очень похожи на нас, взрослых людей, и стараются подражать, но мозгов маловато, поэтому выходит у них смешно. Отсюда и умиление, и скорее симпатия, нежели нечто иное. Мне, во всяком случае, всегда хотелось погладить гориллу или бабуина (к слову, бабуины жестковаты, как немецкие овчарки, а гориллы – очень приятные на ощупь, всё равно как медведи). Хотелось ли мне трахнуть гориллу или бабуиниху? Ну а ПОДвиды – они так вообще запросто спариваются и дают плодовитое потомство. Как, скажем, канадский и сибирский волк, или бенгальский и амурский тигр. Хотя казалось бы, если б генетика стояла на защите дивергенции – вот именно здесь она должна была бы вызывать особенно яростное неприятие близкого скрещивания. Но – ничего и близко похожего. Чем в реальности расхождение подвидов (и далее – видов) обуславливается – так чисто географическим фактором. Но как вместе оказываются – вовсе непрочь перепихнуться. Поэтому, мне представляется, что вся эта байда с якобы существующим генетическим механизмом отторжения близких родичей (в классификационном смысле) – полная херня. Высосанная из пальца просто для того, чтобы объяснить неприязнь НЕКОТОРЫХ людей к обезьянам. Хотя объясняется эта неприязнь гораздо проще. Эти НЕКОТОРЫЕ люди – фрики, повёрнутые на какой-то абрамической религии. И для них обезьяна – живая насмешка над тем библейским дерьмом, что у них в головах. Вот за это они и не любят этих милых, приятных зверьков. Остальные, нормальные люди – ничего против обезьян не имеют. Хотя и не трахают, обычно (как и Памелу Андерсон не все мечтают трахнуть). Пока же мы на «фривольной» волне – разберу и другую нелепость «антропологического научпопа». Вот же блин! И как это шимпанзе и гориллы дожили до наших дней, будучи сплошь покрыты шерстью? И как умудряются их самки найти себе ёбаря, когда такие заросшие и «непривлекательные»? По-моему, авторы данной теории – чего-то путают. Именно, моды уже изрядно оторвавшегося от природы современного человека – и ту довольно дикую среду, в которой происходило наше биологическое становление. Впрочем, а как сказывается в нынешнем мире мода на собственно продолжении рода? Ну вот сейчас, с подачи порноиндустрии, модно стало, чтобы девчонки выбривали шерсть везде, где только можно, кроме головы. Эпиляторы, бритые лобки, все дела. Да, согласен, в этом есть некоторые эстетические преимущества (хотя мог бы порекомендовать девицам, бреющим лобок – либо делать это каждый день, либо не делать этого вовсе, ибо щетина в их случае – хуже шерсти). Да, следование моде – помогает самке лучше себя презентовать и сходиться с более «статусными» самцами. Но – какое это всё имеет отношение к продолжению рода? То, что на некую самку не клюнет «принц», - что, означает, что она вообще не найдёт себе ёбаря, который впрыснет ей свою сперму и продолжит свою и её генетику? Откуда вообще пошла безумная мысль, будто бы естественный отбор у приматов как-то связан с привлекательностью самки для самцов? Да и в наше время – кто оставляет больше потомства? Эстетически волнительные фотомодели – или скромные простые бабищи с толстыми ляжками, не бог весть какими мордами, на которых не клюнет ни принц, ни шейх, но зато запросто оплодотворит любой юный гопник с району, и потом эта бабища будет воспитывать своё потомство, не отвлекаясь на ерунду, поскольку с её данными – ей в любом случае не светит найти «принца», и она это знает. Кто из них больше «иксов» в летописи человечества оставит? Эстетический идеал сексапильности – он потому и идеал, что редок. Всегда. И он не разрастается, не входит в гены потомков, вытесняя менее предпочтительные фенотипы. Например, в Испании с незапамятных времён ценились девки с рыжими волосами и зелёными глазами. И что, их стало больше в популяции, несмотря на выраженное предпочтение? Да нет же! Зеленоглазая рыжая девица – могла купаться в восторгах самых доминантных самцов. Но именно такое её положение – мешало ей заделаться фабрикой по производству младенчиков (у неё жизнь слишком интересная, чтобы обременять себя детьми). А вот скромненькие брюнеточки – пусть не кружили голову сильным мира сего, зато – исправно плодились и заботливо поднимали своё потомство (не говоря уж о том, что рыжие очень светлокожи, а для иберийского климата это не бог весть какое преимущество, кельтский тип, ценимый испанцами лишь в силу воспоминаний о давних-давних предках). С другой стороны, в Шотландии – исторически ценились брюнетки. А рыжие – котировались слабо, ибо их и так, как грязи. Ну и что, сильно обрюнетилась Шотландия? Отчасти, может, и обрюнетилась, поскольку много понаехавших. Но всё равно, это царство рыжих. Их не так вожделеют, как брюнеточек – а по-любому трахают. В общем, это полная ***ня, будто какие самки больше нравились самцам – те самки и сообщили, и усугубили свои признаки в потомстве. Это – не про наш вид просто. У нас это так не работает. Не менее, впрочем, безумная теория, порывающаяся объяснить и нашу «голожопость», и увеличение объёма мозга – это пресловутый «водный эпизод» в становлении человека. Что будто бы на каком-то этапе наши предки жили на берегу то ли озёр, то ли моря, и ныряли за моллюсками, в связи с чем лишились волосяного покрова, чтобы быстрее плавать, а также увеличился объём мозга, чтобы запасать в нём кислород и дольше находиться под водой. ****ь! Когда я читаю такую херню в дарвинистском научпопе – мне остаётся лишь пальцы крестиком держать, чтобы эта херня не попалась на глаза креационистам :-) То есть, бобру, выдре, ондатре, животным, неразрывно связанным с водой и плавающим там почти как рыбы, - им не понадобилось ни от меха избавляться, ни мозг себе наращивать. И ластоногим не понадобилось. А вот человек, извольте видеть, - научился плавать так быстро, что мех стал ему мешать. И нырять научился так глубоко и надолго, что вот, уподобился китообразным, полностью водным животным, и стал себе мозг наращивать им под стать и по тем же причинам. Ребят, а это ничего, что в целом человек очень ***во плавает даже по сравнению с водяной крысой? И в нашей телесной конструкции– нет ровным счётом ничего, что указывало бы на какую-то приспособленность к плаванью или нырянию на хоть каком-то этапе развития человека как примата (а не кистепёрой рыбы) И ничего, что инстинктивно наши дети, если бросить их в воду, поначалу плавают «по-собачьи», предельно неэффективно, и лишь наши искусственно (и весьма недавно) созданные стили плаванья – позволяют человеку стать хоть сколько-то адекватным пловцом? (да и то херовым, в сравнении с животными, которые реально с водой связаны). Да и где бы, на исторической родине, человек мог экспериментировать со своим «полуводным» образом жизни, кормясь рыбой и моллюсками? Короче, это полная, голимая ***ня, версия о полуводном этапе в эволюции человека, каковой этап якобы как-то повлиял на биологическое развитие, став причиной нашей «лысости» и «мозговитости». Как по мне, всё проще. Дальний предок человека (и современных гоминид) – был древесным приматом. Такой образ жизни, брахиация, перемещение на руках по веткам, - способствовал тому развитию кисти, что у неё нет когтей, но есть возможность хватать палку разнесёнными большим и прочими пальцами. Потом это существо спустилось с дерева. Не сразу, конечно. Мы примерно в этой стадии наблюдаем сейчас бонобо, которые осваивают землю – но могут в любой момент взобраться на дерево, спасаясь от опасности. Руки, заточенные под хватание предметов, - дали некоторое преимущество того рода, что от хищников можно отбиваться подхваченной палкой, не уповая на довольно слабые свои клыки и вовсе редуцированные до ногтей когти. И таким образом руки оказались очень ценны. Настолько, что всё меньше хотелось использовать их для ходьбы (замечу, некоторую способность к прямохождению имеют и бонобо, и шимпанзе, и даже гориллы). И я думаю, что первый шажок человека в мир материальной культуры – был даже не изготовлением какого-то инструмента путём обтёсывания камешков друг о друга. Первое – это создание некой защиты для мудей из хрен знает каких подручных материалов (они по-любому не могут сохраниться). Ну а вот как зародилась концепция одежды – это дело здорово толкнуло вперёд всё прочее «рукоделие». То есть, руки у человека уже были освобождены для борьбы с хищниками и, возможно, охоты, и они уже были сконструированы так, чтобы какие-то манипуляции ими производить (тигр своими когтями при всём желании, при всём просветлении ничего подобного делать не сможет) – но вот с появлением концепции одежды появился большой простор для творчества (и развития рук, и развития ума). Далее, начав использовать одежду как защиту от ***травмирующих колючек и когтей хищников, - человек стал её, одежду, употреблять и для защиты от холода (если считать родиной вида эфиопское нагорье, где всё же бывает прохладно). Ну а с постоянным использованием одежды – отпадала надобность в естественном волосяном покрове. Более того, лишняя шерсть на теле мешала носить «броню» (из чего б она ни была тогда, та броня)
Все такие теории – они реально бредовые и довольно вредные для уяснения того, «как оно было на самом деле». Вредные – поскольку никто не знает, как оно было на самом деле, во многих аспектах антропогенеза, но если выдвигать полную ***ню, не имеющую ни фактического подтверждения, ни логического обоснования, - это лишний козырь мракобесам. Позволяющий заявить, мол, «в науке – тоже полно херни, а потому уверуйте в Шестиднев». © Copyright: Артем Ферье, 2013.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
