О знаменитых толстовских периодах.Есть такое широко распространённое мнение, что Лев Николаевич Толстой, как мужчина обстоятельный и великий русский писатель, тяготел к очень продолжительным, каверзно закрученным предложениям, длиною чуть ли не в страницу. Когда говорят о "толстовских периодах", - имеют в виду именно это. Между тем, здесь происходит некоторая путаница. На самом деле, если повнимательнее присмотреться к любому толстовскому роману, то обнаружится, что длинных предложений там практически нет, а напротив, текст состоит из довольно коротких и простых по конструкции фраз. Разрывы и ввод уточняющих оборотов - весьма редки. В отличие, скажем, от стиля Булгакова, который обожал это дело, и в его-то романах действительно встречаются очень распространённые и "разлапистые" предложения. Но почему, спросите Вы, у Булгакова мы как-то этого не замечаем и авторский стиль нас не напрягает, а у Толстого - мы согласны признать, что нас смущают его тяжеловесные периоды, хотя на самом деле их там нет? Всё очень просто. Видите ли, своё мнение об авторском стиле читатель основывает, так или иначе, на личных ощущениях, на персональном послевкусии. И от толстовской прозы - это ощущение совпадает с тем, какое возникает от назидательных классических романов прежних эпох, что немецких, что английских, написанных действительно пространными и замороченными периодами, что ещё более усугублялось в переводе. Соответственно, читатель начинает думать, будто и Толстой пишет так же. Нет, это иллюзия. Толстой писал не то чтобы громоздко, а просто ***во. И экзистенциальная толстожопость его слога - как раз то, что создаёт ощущение натужности, тягомотности и "длиннофразья" (ну, вкупе с очевидной нелогичностью повествования, ненатурально лунатичным поведением персонажей и навязчивой нравоучительностью автора). Таким образом, у Гоголя или Булгакова встречаются лихо закрученные периоды на сто и более слов, но проскальзывают они легко и изящно. Толстовское же предложение может состоять всего из полутора десятков слов, но всё равно будет чувство, что пяток из них - лишние. Собственно, это верное чувство. Они - всегда лишние просто потому, что автор не умеет писать ёмко и выразительно. Разумеется, я не претендую на то открытие, что Толстой пишет ***во, а его "глыбины" - беспомощная и туповатая графомания. Для многих людей это становилось очевидно, едва только они прикасались взглядом к толстовской прозе. Да и в самом деле, как мог писать хоть сколько-нибудь прилично парень, не чувствовавший красоты слога Пушкина и Шекспира, то есть, с напрочь редуцированным художественным вкусом? (Про толстовское чувство юмора, кажется, будет верным сказать то же). Но других людей - бесполезно убеждать в том, что писанина Толстого - унылая блевотина. Во-первых, у них у самих редуцировано чувство языка, а во-вторых, - они мазохисты. И Толстой популярен по той же причине, по какой популярна Библия. Многие люди - обожают глуповатые мыльные оперы, но стесняются в этом признаться. Когда же глуповатую мыльную оперу принято называть чем-то иным, типа "литературной классики" или "священного писания", - для них это праздник. © Copyright: Артем Ферье, 2009.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
