Виталий Арсеньев

Добрые люди, по какой-либо причине попавшие на эту страничку!
Случайно я здесь или нет, судить не берусь. Надеюсь, ваши комментарии и замечания, прольют свет на этот вопрос. Причина моего появления банальна для нашего времени. Виной всему, конечно же, кризис. Он вообще виной всему.
Двенадцать лет я отработал на Октябрьской подстанции Скорой помощи в славном, но пыльном городе Омске. Много лет осаждал медицинский институт. Покорил четыре курса педиатрического факультета и внезапно охладел к медицине. Может виной всему новый век, может еще что-то? Но с 2000 года я ушел в дизайн и пока оттуда не возвращался. Попутно занялся дайвингом и четвертый год трачу семейный бюджет на покорение мирового океана и окрестных луж.
Так вот, кризис. Я занимаюсь дизайном, и, говорят, у меня неплохо получается. В 2002 году меня пригласили в Ханты-Мансийск, участвовать в разработке праздничного оформления города к чемпионату мира по биатлону. На дворе 2009, а я все украшаю. Может быть и дальше бы продолжал, тем более через год опять чемпионат, но паника на Нью-йоркских биржах и последующий обвал акций, внесли свои коррективы. Наш Ханты-Мансийский округ – Югра – нефтяная титька России. Это главный регион, где добывается свободно конвертируемое благополучие страны. С началом кризиса, процессы лактации в этой титьке стали менее активны, и доходы упали. Не лучшее время для заказов интерьера. Поэтому у меня появилось свободное время, в которое я и развлекаюсь написанием рассказиков. Не знаю, буду ли я продолжать дальше – время покажет, но в связи с этим вспоминается один врач с нашей подстанции….
Скорая помощь отличается от прочих медицинских учреждений. Другая специфика работы, другое врачебное мышление, другие отношения в коллективе. Не удивительно, что врачи стационаров и клиник относятся к коллегам со скорой с легким пренебрежением и долей снобизма. Скорая – это другой мир, в котором нет четкой субординации, но есть слаженность целого организма. По-другому просто не может быть, ибо врач и фельдшер, да и санитар очень сильно зависят друг от друга, и профессиональные отношения отступают на второй план после человеческих. Если кто, придя работать на скорую, понимает и принимает эти правила, то он быстро вливается в коллектив, если нет - никогда не станет своим.
Я не помню, как звали того врача - да и неважно это - а важно то, что пришел он на подстанцию из какого-то стационара и считал новую работу карьерным провалом. Это было настолько очевидным, что понаблюдав за ним с месяц, общественность решила оставить его в покое. Хочет человек дистанцироваться – его право. Любви к нему никто не питал, но и ненависти не было. Попасть с ним в смену на одну бригаду радости не вызывало и наказанием не считалось. Врач он был средненький, на планерках огребал не больше других, а что карточки описывал вычурно, так какая в том беда? Улыбнулись и забыли.
Так он отработал примерно год, когда с ним случилось несчастье. Поначалу никто и внимания-то не обратил, что в графике под его фамилией несколько недель уже значится б/л. Нет его, ну и ладно, фельдшер транспортом откатает. Гемодиализ, уколы онкобольным, на маточное, роды…, а там и смена закончится. Но через месяц выяснилось, что врач не просто заболел, а попал в нейрохирургию с серьезным ушибом мозга и субдуральной гематомой.
Во многих больших городах, где люди прессуются в многоэтажных коробках, копают погреба для своих солений-варений. Вот и у нашего героя был такой. Однажды он отправился за огурцами-помидорами. Омск, хоть и южнее Хантов, но зимой -30 – это «как здрасьте». Для тепла в погребах устраивают две крышки, а пространство между ними забивают старым тряпьем. В его погребе, вторая, внутренняя, крышка была из дерева - массивная и тяжелая - поэтому не удивительно, что когда он вылезал крышка эта, упав ему на голову, весьма повредила черепушку. На вызов приезжала, не наша бригада, поэтому на станции никто, ничего не узнал.
С больничного он вышел месяца через три и все так же ездил на вызова. Только вот обслуживать их он стал дольше, особенно если приезжал к пожилым, пережившим войну. Подолгу расспрашивал их о боях, о жизни в тылу и на фронте, об оружии и технике тех лет. Фельдшера бесились, но сделать с этим ничего не могли. И ходить он стал в военном бушлате и танкистском шлеме, да карточки стали пространней и чудаковатей. А потом на подстанции узнали, что врач пишет книгу о войне.

К чему я это? К тому, что меня крышкой по голове не било. И писателем я вряд ли стану.
Но может все же купить шлемофон? На всякий случай. На дворе-то кризис.

Написать личное сообщение    Добавить в список избранных