Не скрою, Указ президента РУ "О мерах по коренному совершенствованию системы Министерства иностранных дел Республики Узбекистан и усилению его ответственности за реализацию приоритетных направлений внешнеполитической и внешнеэкономической деятельности" от 5 апреля 2018 года вызвал у меня чувства удивления и удовлетворения.
Похоже Шавкат Мирзияев намерен превратить МИД в технологически и корпоративно эффективный механизм решения стратегических внешнеполитических и внешнеэкономических задач, и для этого делает структурную реформу. То есть теперь управления и отделы в ведомстве и диппредставительствах будут ориентированы не для показного присутствия в стране и выдачей мало кому нужных справок аналитического характера, и, кроме того, выполнения роли экскорта/кортежа для приезжих из Узбекистана чиновников, а для прямой и конкретной работы с иностранными компаниями, бизнесом, транснациональными корпорациями, привлечению в республику высоких технологий и ноу-хау, туристов, специалистов, отстаиванию экономических интересов и получения преференций в торговле, поддержке трудовых мигрантов и поиска решений в тех узловых проблемах, которые связывают или тормозят развитие Узбекистана (демаркация и делимитация границ, режим нераспространения оружия, борьба с наркобизнесом, рабством). Это фактически революция в администрации, решающей внешние задачи, и такая схема вряд ли ложится в ментальность и в характер нынешнего министра Абдулазиза Камилова.
Шавкат Миромонович планирует при помощи МИД сделать страну привлекательной и ему нужны практические, быстро реализумые и малозатратные механизмы. Камилов же привык работать в режиме долгоиграющей и малополезной пластинки. Его ведомство производило множество документов, не имеющих какой-либо ценности, были затрачены миллионы долларов на проведение международных конференций с участием приглашенных за узбекский счет западных экспертов, которые прославляли пять принципов Ислама каримова и "демократию" "Человека, определившего эпоху", - польза от этого была тоже околонулевая. Но для Абдулазиза Хафизыча это было демонстрацией активной работы МИДа, его авторитета и значимости для страны. Между тем, в России, Казахстане и других странах на правах бесправных находились трудовые мигранты из Узбекистана, не имеющих никакой поддержки от родины. Камилов старался их не замечать. Более того, он приказами ограничивал контакты дипломатов не только с соотечественниками и диаспорой, но и с местными бизнесменами, компаниями, боясь, что можно попасть в какие-то политические или коммерческие скандалы. Иначе говоря, посольства меньше всего были ориентированы для работы с страной, в которой размещались. Это была политика "смотреть со стороны, находясь внутри". Пассивная форма работы. Аналитические материалы, высылаемые в Ташкент, читали порядка десяти чиновников - дальше документы архивировались и теряли значимость, хотя публикация могла быть значимой для узбекских предпринимателей. В экономическом смысле диппредставительства не приносили выгоду стране, ибо от ее деятельности не зависели объемы торговли, миграции, туризма, потоков капитала и инвестиций, денежных трансфертов и транспортных сообщений.
Такое положение, естественно, не устраивает Ш.Мирзияева. Он проводит, как я понял, жесткую политику: каждое министерство или ведомство должно доказать свою необходимость, причем на экономическом уровне. А это значит, что в МИДе должны работать не писатели и журналисты, не математики и гинекологи, не языковеды и историки, а экономисты, юристы, адвокаты, специалисты по бизнесу, маркетингу, туризму, инвестициям, банковскому делу и т.д. То есть необходимы люди практического склада ума и действий, с хорошим опытом и навыками. Аналитика нужна, но в единстве с практическими результатами.
А я помню, все было иначе. Когда я работал в посольстве Узбекистана в Москве (1996-97 гг.), в отделе экономической политики, то все наши контакты с местными предпринимателями сводились к нулю. Нам рекомендовалось находить причины для отказа во встречах с руководителями торговых и производственных компаний, турфирм, авиа- и Ж\Д транспорта, торговыми миссиями других стран. А если все же такие встречи происходили (как бы навязанные), то на них лучше молчать, лишь кивать головой и обещать, что информация будет переправлена в Ташкент для дальнейшего решения. Но обычно докладная о таких встречах архивировалась в самом посольстве и никуда за его пределы не уходила. Мы теряли миллионы от отказа от сотрудничества и вообще контактов с потенциальными партнерами.
"Мы - отдел экономической политики, и наша цель - изучение экономики России", - говорил мне советник Бахром Мамаджанов, химик-технолог по нефтегазу по диплому. То есть мы замыкались лишь на визуальном и статистическом изучении страны, но не поиска выгоды от сотрудничества с ней и изучения российского рынка для экспорта/импорта узбекских товаров, оценки путем прогноза, расчетов, изучения законов, работы с бизнесменами, создания проектов по тем или иным направлениям. То есть всякая инициатива и творчество гасилось уже на уровне работников. Начальство хотело благополучия и тишины. Не скрою, меня это угнетало, ибо я не видел какой-либо выгоды от нашего нахождения в России для узбекского государства. Да, подписывались межгосударственные договора, но как они соблюдались - мы узнавали в последнюю очередь и ничего сделать не могли, так как были отключены от самого процесса.
"Если кто-то хочет поговорить о бизнес-среде в Узбекистане и торговле, то переправляй их в московское представительство МВЭС", - советовал мне Б.Мамаджанов. У нас был телефон этой шарашкиной конторы. В действительности это была какая-то "левая" фирма, которая заявляла, что действует в России от имени и по поручению узбекского МВЭС, а было ли это так - хрен его знает. В общежитии, где мы жили, было представительство НК "Узбектуризм", но и с ним мы не имели каких-либо контактов. Я уже не говорю о банке "Азия", созданного на базе представительства банка ВЭД Узбекистана, и НАК "Узбекистон хаво йуллари" (располагались в гостинице при посольстве). Я никого из сотрудников этих учреждений не знал, за исключением Петра Каримова, сына президента.
К тому же соблюдать осторожность при работе с бизнесменами шло и от советника по безопасности. Он боялся, что дипломаты начнут заниматься коммерцией и вляпаются во что-либо. А может, это провокация спецслужб... Между тем, такая деятельность уже велась и была поставлена на широкую ногу Гульнарой Каримовой, да только она была недосягаемой для Рустама Иноятова. А нам ссужали возможности понимать страну и ее инвестиционные возможности.
Тогда не было Интернета, и для иностранных государств узбекское посольство было источником информации. Помню, пришла нота из Аргентины с просьбой предоставить правила режима наибольшего благоприятствования для инвестиций для тех или иных отраслей Узбекистана и т.д. То есть страна Латинской Америки намеревалась работать с нами. А что мы? Я подготовил письмо в Ташкент, советник завизировал, посол подписал - и оно ушло в Ташкент. Спустя три месяца приходит новый запрос из аргентинского посольства: ну, что там, господа узбеки, можете ответить?
Ответа из Ташкента нет. Я звоню в МИД, ищу концы, там переправляют в Кабинет Министров, оттуда - еще в какое-то министерство, итак я теряю время и деньги за связь, и получаю "ноль" на выходе. Ответа так и не последовало. Ни нам не написали из столицы, и мы сделали вид, что ничего не поняли, что от нас хотят. Аргентина проехала мимо.
Надеюсь, что ныне все будет иначе.
Иначе - это то, что Хафизыч уйдет на покой. Незаслуженный.
